Walk the Shadows

ну, мы почти уложились в «раз в неделю» =) следущая глава будет быстрее, обещаю
9 августа.

К черту все. Я не собираюсь больше писать в этом проклятом дневнике. Иди ты, Снейп, к чертям собачьим!
Гарри снова с хлопком закрыл тетрадь.
— Проблемы? — спросил Снейп, и Гарри чуть ли не запустил в него тетрадкой.
— Нет. С какой стати?
Снейп приподнял бровь.
Гарри терпеть не мог, когда он так делал. Мальчик скрестил руки на груди, ожидая, что Снейп что-нибудь скажет. В конце концов, в эти глупые игры разума можно играть и вдвоем. Но Снейп продолжал молчать — это Гарри тоже ненавидел. Он посмотрел на профессора, выражение лица которого не изменилось. Наконец, Гарри отпихнул от себя тетрадку.
— Я больше этим заниматься не буду.
— О.
— И что же это должно означать?
— То, что я принял твое заявление к сведенью, — Снейп приподнял другую бровь. — Я и не знал, что столь незначительные слова так сильно тебя беспокоят.
— Просто кончайте уже это!
— Тебе бы не помешало почаще вспоминать о рамках приличия, Поттер.
— Ага, ну, так и отвяньте от меня с этими вашими приличиями. Я не стану больше писать в этой дурацкой тетрадке.
— Ты уже это говорил.
— И что же вы сделаете?
Выражение лица Снейпа не изменилось, но он встал, и взгляд его стал более угрожающим.
— Ничего. Все это носит чисто добровольный характер. Конечно же, если ты не будешь писать, ты не будешь и летать…
Гарри стиснул зубы, желая избить Снейпа, или заставить его кричать, или сделать ещё что-нибудь в том же духе. Он терпеть не мог ситуации, когда не знал, чего ожидать от мужчины, и ненавидел его за это.
— А вы знаете, что я вас ненавижу?
Профессор склонил голову немного на бок и взглянул на него как на кучу дерьма.
— Я не имею понятия о твоих чувствах, Поттер.
— Ну да, — ответил Гарри, ощущая странное замешательство. Но почему? Ведь он действительно ненавидит Снейпа? Этот человек держит его здесь взаперти, не позволяет ему летать, заставляет говорить о том, о чем он бы не хотел говорить, и есть, когда он не голоден. А еще он не кричит на него и не бьет…
— Я просто подумал, что вы должны знать.
— Теперь я знаю. Может, в таком случае, ты хочешь заняться своей домашней работой или еще почитать о техниках медитации?
— Нет! Я ничего из этого не хочу! — он схватил тетрадь и бросил ее в камин. Снейп просто наблюдал, как она плюхнулась в огонь, и не сделал ничего, чтобы помешать Гарри. — А как на счет того, чтобы вы прекратили быть таким… таким чертовски понимающим? Почему вы не кричите на меня, не бьете, не называете «чертовым испорченным уродом», не надираете мне задницу? Вы обращаетесь со мной, как будто я поврежден, но ведь это не так!
Бросив на Гарри взгляд, Снейп отвернулся.
— Уверяю вас, мистер Поттер, что не собираюсь называть вас «чертовым испорченным уродом», — сказал он, скривившись при этих словах. — И я не бью детей.
— Я никогда не был ребенком! — прокричал Гарри, его глаза сузились до красной щелки. — Выкиньте это из головы! Я был мешком для битья, козлом отпущения, домовым эльфом и гребенным Избранным, но я никогда не был ребенком! Поэтому вы можете бить меня, если хотите. А вы хотите, ведь так? Вам бы понравилось пороть меня, признайтесь в этом!
Снейп покачал головой и лишь сделал шаг в сторону Гарри, который стоял, сжав кулаки так сильно, что ногти его впивались в кожу. Снейп сделал еще один шаг.
Гарри тяжело дышал и до скрежета стиснул зубы. Он не может принять это, не от Снейпа. Предполагалось, что мужчина будет ненавидеть его до скончания времен.
— Ударь меня! — он поднял подбородок, предоставляя Снейпу прекрасную мишень. — Ну же. Сделай это!
— Я не собираюсь тебя бить, Гарри.
— Пошел ты! — Гарри рванул к Снейпу, будучи злым как никогда. — Не называй меня так, большой сальный мерзавец! Ты же ненавидишь меня, помнишь? Я же избалованный, высокомерный сын того, кто издевался над тобой, помнишь? Я одна сплошная неприятность, и никто никогда обо мне не заботился, потому что я грязный маленький урод, и я только сам себя убью, что будет только к лучшему, своей глупостью, высокомерием, испорченность…
— Прекрати, Гарри, — сказал Снейп, и его голос был мягок, очень мягок, и Гарри замахнулся кулаком.
— ЗАТКНИСЬ!
Снейп поймал его запястье и отвел руку в сторону, чтобы он не смог больше ударить.
ОТПУСТИ! — он поднял другой кулак.
— Прекрати сейчас же, Гарри, — сказал Снейп, поймав второе запястье и отведя его в сторону.
Гарри попробовал освободиться, но Снейп был сильнее.
— Я тебя ненавижу, ненавижу! ОТПУСТИ!
— Я не могу сделать этого, Гарри.
— Перестаньте меня так называть, — Гарри высвободил руки и попытался ударить Снейпа, но тот повернул его, обхватил руками и прижал к себе.
— Пусти. Я тебя ненавижу! Пожалуйста, отпусти меня!
— Я не буду бить тебя, Гарри, чтобы ты ни сделал, — его голос звучал прямо над ухом Гарри, и мальчик зажмурился. У него болела голова и грудь, ему хотелось просто лечь и умереть. Вместо этого, он начал вырываться еще сильнее. Но Снейп просто усилил хватку так, чтобы не причинить ему боль, но удержать и не дать уйти. Придурок.
— Просто оставьте меня в покое.
— Я определенно не сделаю этого.
— Я вас ненавижу.
— Я знаю.

***

Стоя на кухне, Северус наблюдал за Гарри, который, сгорбившись, сидел на диване, прижав руки к голове. Слава Мерлину, крики и поток ругательств прекратились, но еще два часа после последнего срыва ему пришлось присматривать за Гарри.
Два часа этого самобичевания было вполне достаточно.
Северус принес чай в гостиную и пододвинул чашку к мальчику. Гарри не поднял взгляда, даже когда чашка мягко стукнула его по лбу. Северус откашлялся. Все еще не поднимая головы, Гарри поднял руку, схватил чашку за тонкую ручку и опустил. Тем временем Северус сел в свое любимое кресло и подождал, пока Гарри размешает свой чай.
Северус ничего не сказал и сделал глоток из своей собственной чашки. Как только мальчик последовал его примеру, и они были готовы к их «ритуалу», Северус сказал:
— Чьим мешком для битья ты был?
— Ничьим, — последовал угрюмый ответ. Гарри все еще не показывал лица.
— Ты упомянул это, Поттер. Позволь тебе напомнить, что ложь здесь запрещена.
— Подумаешь.
Северус понаблюдал за ним еще несколько минут. Он мог бы легко снова вызвать у мальчика приступ ярости, но сегодня это определенно ничего им не даст. Он сделал еще дин глоток и задумался.
— Ты хочешь вернуться к занятиям в сентябре?
— Конечно.
— Тогда тебе нужно заканчивать впадать в ярость из-за малейшей провокации. Ты думаешь, твои друзья обрадуются твоей язвительности?
Пожатие плеч, вздох, а затем:
— Нет. Полагаю, что нет.
— Именно. Так что пока я не удостоверюсь, что тебе не причинят вреда и ты не сделаешь того же другим, боюсь, мы застряли здесь, где ты будешь отвечать на мои вопросы и подчиняться всем нашим правилам. Это понятно?
— Да, сэр.
Ответил, не задумываясь. Возможно, из-за «заботы» его родственников, подумал Северус, усмехнувшись. Хотя в этот раз это могло быть правдой.
— Надеюсь, что это так. А теперь, кто использовал тебя как мешок для битья?
Еще один вздох, мальчик дернулся, почти пожав плечами, но сказал:
— Дадли.
— В этой «охоте на Гарри»?
Гарри вздрогнул.
— Да, сэр. Или когда его друзья хотели посмеяться. Или если он заставал меня за разговором с кем-нибудь, или когда я отвечал на вопрос учителю, или слишком медленно гулял, или просто когда ему хотелось этого, — он провел рукой по лицу и, наконец-то, взглянул на Снейпа. — Я привык к этому.
— Неужели никто не остановил его… повышенное внимание, хотя бы когда вы были в школе?
Гарри наградил его недоверчивым взглядом.
— А зачем им это? Не то чтобы я кого-то волновал. К тому же обычно он был осторожен и не бил меня, если поблизости был кто-то из учителей.
— И ты никому не говорил?
Громко засмеявшись, Гарри покачал головой.
— О, да. Конечно же, они бы мне поверили, — он почесал шрам, а затем пожал плечами и отвернулся. — Ну, ладно-ладно. Однажды я попытался рассказать учителю, что Дадли и его друзья побили меня в туалете. Мисс Килдер. Однажды она дала мне лед, чтобы я приложил его к глазу. Но потом тетя Петуния пришла в школу, крича и называя меня ужасным маленьким лжецом, который всегда делает гадости ее чудесному Дадлику, говоря, что я должен быть наказан за свои россказни. Она сказала, что я сам нанес себе все синяки и что все, что я рассказал, следует игнорировать. Когда мы вернулись домой, я получил ремня от дяди и был посажен в чулан на неделю, — он повел плечом. — Я не глупый. Я учился.
Северус сделал еще один глоток чая, чтобы скрыть свое беспокойство.
— Сколько тебе было лет?
— Семь. Может, шесть. Сложно вспомнить.
— И как часто такое случились?
— Что? Дадли бил меня? Постоянно. Каждый день в начальной школе он находил что-то, за что меня ударить. Он даже бил других детей, если они были милыми со мной, — Гарри снова пожал плечами — один из самых потерянных жестов, что Северус когда-либо видел. — Через некоторое время это перестало меня волновать.
— Неужели? — он слегка подался вперед и заметил, что Гарри сжался, хотя якобы смотрел в другую сторону. — Ты не был против того, чтобы не иметь друзей?
Еще одно пожатие. Северус приподнял бровь, и Гарри сдался.
— Ну ладно, мне это не нравилось. Но я не мог ничего сделать и научился обходится без этого, как я уже говорил вам.
— А как часто ты «получал ремня»?
Гарри сузил глаза и поднял подбородок, но снова уступил.
— Когда я заслуживал этого, сэр.
— Это не ответ.
— Нет, ответ, — он вздохнул. — Я не знаю. Пару раз? Дядя Вернон больше стремился выбить из меня дурь. Тетя петуния предпочитала пощечины, — он выдавил жалкую полуулыбку и потер щеку, словно все еще мог чувствовать удар. — Если мы были не на кухне, и у нее не было под рукой подходящей сковороды. Я научился уворачиваться.
Северус уставился на него.
— Кажется, ты принял как данность множество условий своего детства, в то время как большинство людей посчитали бы их неприемлемыми.
— Ага, ну, я же урод.
— Это то слово, которое использовали твои родственники.
— И что?
— Возможно, они ошибались?
Гарри невесело рассмеялся.
— Правильно. И вы собираетесь сказать мне…
— Я не собираюсь говорить тебе этого больше, Поттер, и я не хочу больше слышать, что ты говоришь об этом, так что слушай внимательно. С тобой все в порядке.
— Ну да, конечно, — он усмехнулся, это была правда.
— И это не твоя вина.
— Откуда, черт возьми, вам знать?
— Я знаю достаточно. — Северус всмотрелся в глубину зеленых глаз, которые повидали столько ужаса за такую недолгую жизнь, и продолжил: — Я знаю, что жестокость может сделать с ребенком. Я знаю, каково это, чувствовать себя нежеланным, заброшенным. Нелюбимым. И я говорю тебе, Гарри, это не твоя вина.
Гарри скрестил руки на груди и взглянул на него.
— Я знаю это.
— Нет. Я так не думаю, — вздохнул Севеурс. — Но надеюсь, что когда-нибудь ты поймешь.
— Со мной все в порядке, подумаешь.
— Думаю, я должен изъять это слово из твоего лексикона.
— Какое? «В порядке»?
— И его тоже. Ты очевидно не в порядке, так что продолжать использовать это ужасно неуместное слово оскорбительно.
— Лингвистика?
Северус усмехнулся.
— Именно. Так что мы составим список слов, запрещенных во время наших бесед.
Он призвал свиток пергамента и перо с незаканчивающимися чернилами. Кто знает, сколько слов им придется вписать.
Гарри смотрел на него в изумлении.
— Вы серьезно?
— Не сомневайся. Так, мы договорились, что «в порядке» не должно использоваться в значении…
— Мы не договаривались! Вы решили использовать на мне всю эту лингвистику.
— Ну, кто-то же должен был.
Задохнувшись от гнева, Гарри пробормотал что-то на счет Гермионы и полиции слов, но Северус проигнорировал его.
— Ладно. Но тогда вы больше не будите говорить «высокомерный».
Северус добавил это слово в список.
— Никто из нас. Так же как и «подумаешь», «урод» и… — он задумался, — «понятия не имею». Они ужасны, тебе не кажется?
— О, понятия не имею, — сказал Гарри с усмешкой, которая сделала бы честь и Слизерину. — Они мне типа нравятся.
— И «типа», — пробормотал Северус, строча, как сумасшедший. — Возможно, на всякий случай, стоит включить все «составные» слова, заканчивающиеся на «а».
TBC…
10 августа.

Подумаешь, Снейп! Ха, не думал, что я сделаю это, ведь так? Но со мной все в порядке, в порядке, в порядке, в порядке, в порядке, В ПОРЯДКЕ, В ПОРЯДКЕ, В ПОРЯДКЕ!

Надеюсь, он читает это. Сказал сегодня, что я не могу использовать «в порядке», «подумаешь» и все в этом духе из-за своей фальшивой заботы. Ему не потребовалось мое мнение, чтобы ввести «черный список» слов. Он, должно быть, думает, что это хоть как-то удержит меня от использования таких слов, как «мерзавец» или «летучая мышь», потому что он не может сказать мне в ответ «отработка». Ха! Хотя он, очевидно, не так уж и заботился обо мне, когда запретил употреблять в разговоре «ни за что» или «оставьте меня в покое», так что мой дальнейший выбор слов был более «конкретным». Подавись ими, ты, Сальный Мерзавец!

Но все же он не должен был доходить до такой крайности.

«Официальный Список», как он его назвал, был повешен на один из кухонных шкафов. Он короче, чем первоначальный вариант, и у меня остались слова, которые я могу использовать вместо запрещенных. Но мне по-прежнему нельзя использовать «в порядке». И что мне ему тогда говорить? Я не могу описать эту ужасную… боль внутри, иногда мне слишком трудно думать об этом, а иногда я начинаю задыхаться, потому что воспоминания бьют по мне, лишая на время зрения… пока снова не затолкаю их под камень. И тогда все, ну, в порядке.

Я поймал его на том, что он иногда наблюдает за мной. Это странно. Я знаю, что он пытается прочесть мои мысли или, возможно, просто заставить меня поговорить, но он молчит, а это заставляет меня чувствовать себя реально некомфортно. Предполагается, что он должен кричать и оскорблять меня, однако, сейчас он единственный, кто говорит мне, что я чего-то стою и что во всем, что случилось, ну, по крайней мере, у Дурслей, нет моей вины.

Я знаю, что это неправда, неважно, что я там ему говорил. Я был плохим, и меня наказали. Год назад Дадли почти убили из-за меня, а еще я раздул тетушку Мардж, сорвал сделку дяди Вернона и никогда не выполнял всей той работы по дому, которую тетя Петуния мне поручала. Конечно, ее было больше, чем должен делать среднестатистический ребенок, но они же взяли меня, когда совсем не были обязаны этого делать. Мне повезло, что у меня был дом, пусть даже они и не хотели, чтоб я был в нем.

Конечно, когда я перечитываю то, что только что написал, и думаю о Хедвиг, которая никогда, никогда не заслуживала того, что он с ней сделал, а еще о том, как они бросили меня голодать и дожидаться смерти от инфекции, я понимаю, что, возможно, Снейп прав, а я лишь пытаюсь найти логику в их поступках. «Конечно, они причиняли мне боль, но они имели на это полное право». Бла-бла-бла. Что если бы родители Рона причинили ему подобную боль? Чувствовал бы я то же самое? А если бы это случилось с кем-то вроде Колина Криви, чьи родственники тоже магглы? Считал бы я, что он заслужил, чтобы его побили, морили голодом и запирали в чулане за того, что у него случались спонтанные выбросы магии?

Нет.

Не могу больше об этом думать, потому что начинаю погружаться в уныние и лгать самому себе. Я ничего не могу сделать с тем фактом, что они ненавидят меня. И никогда не мог. Ничто и никогда не заставило бы их полюбить меня.

Ну вот, я сказал это. Теперь ты счастлив, Снейп?
Вздохнув, Гарри закрыл тетрадь, которая этим утром чудесным образом снова появилась на письменном столе. Ну, не так уж чудесно, счел он, учитывая, что все, что нужно было сделать Снейпу, это достать ее из камина и положить обратно на стол. Но тем не менее. Он был почти… рад этому, правда. Он все еще не был абсолютно уверен, что Снейп украдкой не читает то, что он написал, но нельзя быть чересчур мнительным. Честно говоря, его немного беспокоила последняя запись. Он не хотел писать о таком личном. Но это было легче, чем обсуждать их с профессором. По большей части.
Наконец, Снейп поднял на него взгляд, и Гарри уже почти встал на ноги, прежде чем мужчина сказал:
— Полеты, я полагаю?
— Да, сэр, — сказал он со всем энтузиазмом, который смог наскрести. — Пожалуйста.
— Очень хорошо, — Снейп пометил страницу, на которой остановился, — он читает так же много, как и Гермиона, честно! — и поднялся, чтобы взять их метлы.
Следующий час прошел для Гарри спокойно.
Когда они вернулись в замок, Снейп удивил его тем, что не принес чай, уже ставший их традиционным времяпрепровождением после полетов. Он предположил, что мужчина предпочитает иметь с ним дело, когда он в хорошем настроении от пребывания на улице. Но в этот раз Снейп принес широкую чашу и поставил ее в середине стола
Омут памяти.
Гарри сглотнул, разглядывая безобидную на вид каменную чашу. Это был тот же сосуд, в который он залез в прошлом году и в котором увидел спрятанные от него воспоминания Снейпа. Он взглянул на профессора сквозь челку, и тот вернул ему взгляд. В нем не было ненависти, но Гарри все еще содрогался, вспоминая ее. Это был единственный случай, когда он по-настоящему боялся Снейпа и его легендарного характера. Что бы между ними ни происходило, об этом он жалел больше всего.
— Профессор…?
Снейп кивнул, все еще сверля его взглядом.
— Мне действительно жаль. Правда.
Снейп вздохнул.
— Я знаю, Поттер. Ты уже говорил. И я… принимаю твои извинения. А теперь давай начнем.
— Что… — Гарри прикусил губу. Он отметил, что его беспокоит мысль о том, чтобы практиковаться в Окклюменции со Снейпом. В прошлый раз это всегда причиняло ему боль, словно его снова и снова били бладжером по голове. И еще из-за уроков его шрам болел, а он совсем не хотел думать о чем-либо, связанном с ним. Неважно, что прошлой ночью он с криком проснулся от кошмара, пытаясь расцарапать лоб. — Что мы будем делать?
— Ты перенесешь некоторые свои… потенциально проблематичные воспоминания в Омут памяти прежде, чем мы продолжим.
— Потенциальные… ох… — он почувствовал, как кровь отхлынула от лица. Ему придется вспомнить о том, о чем он так хотел забыть, вспомнить со всей ужасающей ясностью.
— Я не знаю, смогу ли я сделать это.
— Я буду здесь, рядом с тобой, — сказал Снейп успокаивающим и даже добрым голосом, который он использовал, когда думал, что Гарри собирается удрать или что-нибудь бросить. То, что он обычно был прав, нисколько не уменьшало страхов Гарри.
— Угу, но…
— «Угу» внесено в черный список.
Это заставило его слегка улыбнуться.
— Да, сэр, — начал Гарри снова. — Я знаю, вы будете… — на мгновение он замолчал и позволил себе поверить в это. Снейп будет с ним. И он знал это. Ему не придется сталкиваться с воспоминаниями в одиночку. Сальный мерзавец, мастер зелий, который всегда на Гаринной памяти ненавидел его. Эта мысль ошеломила его, когда он впервые осознал это. Он глубоко вздохнул и всмотрелся в Снейпа, нахмурив брови.
Снейп наградил его ответным взглядом, скрестив руки на груди и подняв бровь.
Внезапно Гарри рассмеялся.
— Вы должны научить меня делать эти штуки с бровями.
— «Штуки», Мистер Поттер?
— Простите. Научить меня. Как. Приподнимать брови подобным образом.
— И почему я должен это делать? — спросил Снейп с ухмылкой. — Обучение неопытного, дерзкого подражателя не принесет мне никакой выгоды.
Гарри хихикнул.
— Возможно, мы сможем сторговаться.
— Вряд ли у тебя есть привычки, которые бы мне захотелось перенять.
— Очень смешно. Я сказал, возможно, у меня есть кое-что еще, что вам бы хотелось заполучить, — он небрежно пожал плечами. — А, может быть, и нет.
— Мы отклонились от темы, — рявкнул Снейп. Он протянул блестящую и на вид новую палочку из темного дерева. — А теперь возьми ее и приставь к виску.
— Вашу палочку?
— Именно.
— Не будет ли это… Я имею в виду, что использование не своей палочки, может причинить вред.
Снейп раздраженно закатил глаза.
— Только если, что подтверждает опыт кое-кого из твоих экс-профессоров, палочка неисправна. Любой волшебник может использовать любую палочку, Поттер. Конечно, если использовать палочку более соответствующую магическому ядру, то результат будет гораздо лучше, — он снова протянул свою новую палочку. — Возьми.
Гарри протянул дрожащую руку, и тепло, коснувшись пальцев, распространилось по руке, уменьшая его боль. Прошло слишком много времени с тех пор, как он последний раз держал палочку в руке, и до сих пор он не понимал, как сильно скучал по этому чувству. Он позволил теплу распространиться внутри, позволил оставаться в груди, пока не достиг полного умиротворения. Непрошеные слезы подступили к глазам, и он сморгнул их, зажмурившись на минуту, чтобы восстановить дыхание.
Наконец, когда его чувства улеглись и снова встали под контроль, он открыл глаза.
— Все нормально, Поттер?
— Вы… вы можете называть меня Гарри. Если хотите.
Что-то промелькнуло в глазах профессора, но это был лишь миг.
— Очень хорошо… Гарри. Ты готов начать?
— Да, сэр.
Повисла долгая пауза, в течение которой профессор даже не шелохнулся, а после сказал:
— Скорее всего, тебе будет трудно, а я не хотел бы причинять тебе боль. Так что, я спрашиваю тебя, могу я ли положить ладонь на твою руку, чтобы направлять тебя?
Гарри снова закусил губу, так сильно, что почувствовал вкус крови. Снейп просил. Не приказывал. Он быстро кивнул, пока не утратил присутствие духа.
Обойдя стол и приблизившись к Гарри, Снейп положил руку ему на плечо. Насилу заставив себя не дергаться, Гарри еще раз глубоко вздохнул.
— Вот так, — сказал Снейп. — Попытайся расслабиться, будет легче. А теперь поднеси палочку к виску и сосредоточься на воспоминании, которое ты хочешь убрать, — его пальцы сильнее сжали плечо Гарри, как только мальчик поднял палочку. Дерево в его руке дрожало, и внезапно он почувствовал вспышку… чего-то. Озарения?
Что если он просто сотрет себе память?
Не было ли это самым лучшим решением? Он не будет помнить ничего: ни поместье, ни бледные руки Волдеморта, ни пробирающий шепот Люциуса… он бы ощутил поистине душевное спокойствие. Ему больше не причинят боли. Рука еще сильнее затряслась, он собрался с духом, и слова почти сорвалось с языка, когда Снейп внезапно схватил его за запястье.
— Что ты делаешь? — зарычал мужчина и отдернул палочку от его головы.
— То, что уже давно должен был сделать, — сказал ему Гарри и вырвал руку из хватки мастера зелий. Палочка по-прежнему была у него. Это уже что-то.
— Глупый ребенок! Ты хотя бы знаешь, как накладываются эти чары? Ты хочешь подчистую вытереть свою память?
— Мне все равно! Да какая вообще разница?
Снейп взглянул на него, в его черных глазах пылал огонь.
— Если тебе действительно все равно, то пожалуйста. Вперед. Сотри себе память. Откажись от своей жизни, своих друзей, всего волшебного мира. Стань сквибом, возвращайся назад к маггловской жизни или начни новую с чистого листа, если тебе действительно все равно.
Откуда-то из горла вырвался полный боли крики, и Гарри прижал ладони к глазам. Ему не было все равно, совсем наоборот, черт возьми. И это всегда было его проблемой. Мог ли он вычеркнуть из памяти все воспоминания о первых и самых лучших друзьях, воспоминания о Роне и Гермионе? Мог ли он забыть Хагрида, Ремуса или… или Сириуса? Нет, это невозможно. Ему была дорога память о них, но остальные воспоминания мешали ему спокойно жить.
— Тогда сделаете это за меня! — закричал он и протянул палочку Снейпу. — Вы знаете эти чары, вы можете забрать только… только эти несколько недель.
Снейп не сделал ни единенного движения, чтобы взять палочку.
— Гарри… это нехорошо. Ты можешь стереть эти воспоминания, да, но это не избавит тебя от чувств, связанных с ними. Ты не будешь знать почему не хочешь, чтобы к тебе прикасались, не говоря уже о том, что идея физической близости будет заставлять тебя дрожать и плохо себя чувствовать. А еще ты не можешь стереть воспоминая у тех, кто знает о том, что случилось, кто умышленно или неумышленно может напомнить тебе.
— Что? Вы не… — внезапно Гарри ощутил сильный холод. И тошноту. Почувствовал себя абсолютно беспомощным. — Вы имеете в виду Малфоя.
Очень тихо Снейп сказал:
— Я не говорил конкретно о Драко, но, да, это то, на что я намекал. Мне сложно представить, что Темный Лорд или Люциус будут держать в секрете то, как они… обращались с тобой.
— О, господи, господи. Меня сейчас стошнит… — не сделав и двух шагов в сторону ванной, он упал на колени и извергнул остатки ланча на коврик перед камином. Он корчился на полу, пока не ощутил абсолютную опустошенность. Остались только кислый привкус рвоты и соль слез.