Walk the Shadows

— О, и это легко? — проворчал Гарри.
Снейп красноречиво пожал плечами, и Гарри понял, что сейчас мужчина не мог придумать более простого вопроса. Гарри знал, что это правда, но ему это все равно не нравилось.
— Прекрасно. Они оставили меня, потому что ненавидели.
— Ты уже говорил это прежде. В чем это выражалось?
Теперь была очередь Гарри пожимать плечами.
— Я не знаю.
— Поттер…
— Ладно! Они ненавидели все, что связано с магией, а значит, и меня тоже. Они думали, что мои родители были уродами. Вместо того, чтобы рассказать мне правду об их смерти, они обвиняли моего отца в том, что он был пьян за рулем, что и привело к аварии, в которой они погибли. А я ничего не знал, пока в мой одиннадцатый день рождения Хагрид не рассказал мне.
Снейп кивнул и знаком показал ему продолжать.
Гарри бросил на него взгляд, снова начиная злиться.
— Что еще вы хотите знать? Что они думали, что, заставляя меня жить в чулане в течение десяти лет, они избавят меня от моего уродства? Что они отдали мне вторую спальню Дадли только после того, как пришло письмо из Хогвартса, просто потому, что они боялась, что кто-то, наконец, начал наблюдать за тем, как они обращались со мной? Или как они заставляли меня работать, словно я был домовым эльфом, и позволяли мне есть только объедки, если вообще не оставляли меня без еды? — он поднял руку к голове и закрыл глаза, пытаясь унять боль. — Они ненавидели меня. Вот и все.
— Понятно, — сказал Снейп медленным и нейтральным голосом, словно очень осторожно подбирая слова, — как сильно тогда тебя могли задевать упреки о твоей… избалованной жизни от тех, кто и понятия не имел.
— От вас, например? — спросил Гарри, подняв голову.
Снейп склонил голову. Его глаза очень хорошо скрывали его истинные мысли, а Гарри не нравилось незнание того, мог ли Снейп действительно сожалеть о сказанном.
— Так, — продолжил профессор, — расскажи мне об этом чулане.
В этот раз Гарри опустил голову на руки, лежащие на столе, и застонал.
— Я не хочу…
Снейп в ответ лишь поднял брови.
— Ты сам упомянул его.
— Прекрасно! Мой чулан под лестницей. Он был моей спальней до того, как я получил письмо, — Он тяжело вздохнул и поднял голову, посмотрев Снейпу в глаза. — Но вы уже должны были знать об этом или… Кто пишет Хогвартсские письма?
— Автоматическое перо. А что?
— На моем был адрес «Чулан под лестницей». Именно поэтому они отправили меня жить в комнату. Кто бы мог подумать, что они были такими же глупцами, как и я. Но я всегда думал, что Дамблдор знал обо всем с тех пор, как пришло мое письмо.
Снейп покачал головой.
— Я сомневаюсь, что он знал, как плохо обращались с его Золотым Мальчиком.
— И все-таки, — Гарри сделал еще один глоток. Это был довольно хороший чай с добавками корицы и апельсина. Легчайшая улыбка коснулась его губ. — Понимаете, я на самом деле не знал, что что-то было не так, пока не стал старше. По крайней мере, до начальной школы. Я думал, все уродливые кузены живут в шкафах.
Ответ Снейпа в виде полунасмешливой улыбки показал, что тот знал, что Гарри шутит. По большей части.
— Какую работу по дому делают домашние эльфы в Суррее?
Гарри снова пожал плечами. Ему довольно неплохо получалось уходить от ответа, и Снейп позволил ему это делать, иногда. А иногда — нет. Когда мужчина поднял брови, Гарри вздохнул. Это был не тот случай.
— Ну, вы знаете, уход за садом, поливка, подрезание живой изгороди и деревьев, стрижка лужайки. Хм, вытирание пыли, пылесос, готовка, уборка ванных и спален, подметание. Ну, вы знаете, домашняя работа.
С нечитаемым выражением лица, Снейп сказал:
— Вы делали всю эту работу?
— Ну да. Я начал с таких мелочей, как вытирание пыли и все-такое. Но к тому времени, как мне исполнилось четыре или пять, я уже мог готовить. А когда я пошел в начальную школу, я выполнял уже большую часть наружной работы. А что? — Гарри усмехнулся над своей чашкой. — Вы думали, я был ленивой толстой задницей?
Похоже, это было именно тем, что думал о нем профессор, по крайней мере, он не стал ничего отрицать.
— А отсутствие правильного питания, я полагаю, было ответственно за то, что, возвращаясь после каникул, ты всегда выглядел более костлявым, чем когда уезжал отсюда?
— Я не костлявый!
— И тем ни менее, — Снейп вернулся к своему чаю и сделал большой глоток, его лицо ничего не выражало, за исключением легкого блеска в глазах.
Гарри попытался справиться со своим возмущением и попытаться ответить на вопрос. Но костлявый! И это говорит худой, похожий на летучую мышь, сальный…
— Поттер!
Вздохнув, Гарри продолжил.
— Ну, дяде Вернону нравилось кричать, когда у меня что-то не получалось. Но, по большей части, именно тетя Петуния оставляла меня без еды. Хотя обычно я ел каждый день.
— Обычно?
— Иногда, нет. Если я делал что-то действительно ненормальное. Я мог провести несколько дней в чулане без всего.
— Сколько тебе было лет? Когда они отправляли тебе в твой… чулан?
Гарри сузил глаза.
— Я уже говорил. Пока мне не исполнилось одиннадцать.
— Запирали?
— Хм, ну да.
— А туалет?
— Что! — он не собирался обсуждать это со Снейпом. Никогда! Ни за что!
— Я скажу по-другому, если хочешь. Они разрешали тебе выходить в туалет?
— Нет! Я был вынужден использовать ведро! Теперь вы счастливы?
Снейп опустил свою чашку и незаметно поднял палочку, словно ожидая, что придется что-то чинить вскоре. Но его голос был спокойным, когда он произнес:
— Неужели ты действительно думаешь, что я такой великий садист, чтобы получать удовольствие от такого?
Сквозь сжатые зубы Гарри процедил:
— Нет, сэр.
Опустилось долгое молчание, во время которого они оба выжидали, сможет ли Гарри разжать челюсть самостоятельно. Когда стало ясно, что этого не произойдет, Снейп сказал:
— Ты хочешь разбить чашку, Гарри?
Гарри сжал упомянутый предмет в руках. Он легко смог представить, как глупая чашка летит к стене и разбивается об нее на миллион глупых, чертовых, острых, восхитительных кусочков. Это было замечательно.
— Да, сэр.
— Очень хорошо, — Снейп почти неслышно вздохнул. — Но сначала допей свой чай.
Извините, глава ужасна. Все эти наводнения в Европе, жара здесь, в России, и вероятность срыва поездки оказали на мой мозг не очень благотворное влияние. Возможно, я смогу выложить еще и 16 главу до отъезда, все-таки у меня будет пара свободных дней в Питере.
Гарри сжал упомянутый предмет в руках. Он легко смог представить, как глупая чашка летит к стене и разбивается об нее на миллион глупых, чертовых, острых, восхитительных кусочков. Это было замечательно.

— Да, сэр.

— Очень хорошо, — Снейп почти неслышно вздохнул. — Но сначала допей свой чай.

***

Это становилось смешным, решил Альбус. Он тоже мог бы сделать заявление перед журналистами: «Мальчик-Который-Выжил спасен! Прекратите докучать директору!» Но, увы, это вряд ли бы положило конец явному давлению со стороны Скримджера, хотя и могло бы приостановить поток обеспокоенных посетителей, приходивших к нему со страстными речами в попытке выяснить местонахождение Гарри. Он взглянул поверх очков на Рубеуса Хагрида, который надеялся передать мальчику некоторые из его любимых сладостей.
— Боюсь, Гарри еще не совсем готов принимать посетителей, Хагрид, — сказал он полувеликану. Наверняка это Молли подбила его на это. Ведь только вчера она пообещала Альбусу, что будет надоедать ему всеми возможными способами, пока он не сознается, где мальчик! Конечно, она сказала это в более вежливых выражениях, но суть от этого не поменялась.
— Я прост беспокоюсь о нем, — признался Хагрид. — Не видел его с тех пор, как он уехал. Да и никто не видел.
— Ах, здесь ты ошибаешься, — заверил его Альбус, натягивая самую подходящую улыбку. — Я сам навещаю его и пристально слежу за его прогрессом. — Через наблюдателя. — А сейчас, если ты меня извинишь, мне нужно встретиться с представителями Министерства по поводу происшествия в Уэллсе (1) на прошедших выходных.
— Конечно, сэр. Ужасные дела творятся, ужасные. Передадите эт Гарри, ладно? Ему нравятся эти кексы.
— Конечно, Хагрид. Доброго дня.
После ухода полувеликана, в распоряжении Альбуса было десять минут, которые он собирался потратить на подготовку к очередному запланированному нападению со стороны Скримджера. После встреч с этим, напоминающим льва мужчиной он всегда чувствовал легкое недомогание, и порой хотелось проклясть Министра, чтобы положить этому конец. Но политика требовала соблюдения определенных правил, ведь он не может позволить еще большее, чем в прошлом году, вмешательство в дела Хогвартса. По крайней мере, эту ведьму, Амбридж, упрятали в безопасную палату в Мунго для прохождения лечения.
Несколько минут ушло на размышления о мальчике, которого он по-прежнему хотел отправить в госпиталь на обследование. Северус был очень сдержанным в вопросах своего прогресса с Гарри и сказал лишь, что они сумели избавиться от Волдеморта. Это было маленьким чудом, учитывая состояние Гарри сразу после освобождения.
— Министр в пути, — сообщил ему портрет Эварда.
— Спасибо, — пробормотал Альбус и поставил на стол свежую вазочку с лимонными дольками. Не то чтобы это когда-нибудь помогало — Руфус был почти таким же параноиком, как и Северус — но надежда была.

***

Уже несколько минут мальчик молча вертел в руках перо, и, наблюдая за этим, Северус подавил очередной вздох. Он дал Гарри тетрадь, в которой тот должен был выражать свои мысли в течение двадцати минут каждый день. Ему казалось, что этот способ прост и в дальнейшем не потребует применения магии для исправления последствий его использования. Но прошло двенадцать минут, а мальчик так и не коснулся пером пергамента. Вместо этого он, сгорбившись над маленьким письменным столом, сидел и пожевывал то кончик пера, то ногти на руках, уставившись в пространство. Подобному поведению должен был быть положен конец. Северус находил все происходящее — взгляды, настороженность, ковыряние пальцем ноги в ковре — в крайней степени неприятным.
И в то же время…
— Поттер, — мальчик подпрыгнул, и, когда он обернулся, Северус постарался продолжить говорить тем же тихим и твердым голосом. — Я даю тебе выбор. Либо ты пишешь, либо мы обсуждаем твои кошмары прямо сейчас.
Гарри стиснул зубы, но Северус лишь приподнял брови, продолжая смотреть на него, пока мальчик, вздохнув, не вернулся к чистой тетради. Он даже обмакнул кончик пера в чернила, которые Северус зачаровал от проливания — и от бросков, если мальчик будет не в настроении — но ничего не написал. Северус подождал еще три минуты, а затем, закрыв свою собственную книгу («Наиболее исчерпывающий перечень ингредиентов для приготовления Глотка Мира и его преобразования и дополнения последних лет»), поднялся со стула, стоящего возле камина. Ради Гарри он все еще поддерживал в нем небольшой огонь, так как мальчику, казалось, было холодно даже в середине лета.
Гарри замер, когда Северус прошел позади него, чтобы поставить книгу на полку, а его рука дрогнула, сжав перо.
Вернувшись на свой стул, Северус прочистил горло.
— Подойди сюда, — сказал он, используя тот же тон, что и для испуганной собаки или, возможно, немного глупой коровы.
Сжав губы — еще одна раздражающая Северуса привычка, от которой он страстно желал избавить мальчика — Гарри повернулся к нему, затем, словно зомби, поднялся со стула и потащился к дивану, на который и плюхнулся с самым несчастным видом. Его лицо было бледнее, чем Северус когда-либо видел, а шрам все еще был разодранным и краснел на лбу. К тому же мальчик толком ничего не ел — не считая ногтей, которые имели малую питательную ценность для растущего организма — и поэтому, вопреки надеждам Северуса, выглядел гораздо более хрупким, чем это должно было бы быть после двух недель пребывания здесь.
— Я хочу выйти на улицу, — заявил Гарри, и это прозвучало почти как нытье. Северус усмехнулся.
— А я хочу, чтобы ты писал в своей несчастной тетради.
— Почему? Непохоже, что от этого будет какой-то прок. Сэр.
Северус подавил еще один вздох. Иногда это переходило все границы.
— Откуда ты можешь знать это точно? Ты еще ничего не написал.
— Я просто знаю, хорошо?
— Нет, в действительности, это не «хорошо». Так как сегодня ты отказался писать, ты расскажешь мне о своем сне, из-за которого с криками проснулся в полчетвертого утра. Если твой ответ меня удовлетворит, то ты сможешь выйти на тридцать минуть. Понятно?
Поттер, казалось, немного оживился.
— Я могу пойти полетать?
— Мне казалось, что твой пожизненный запрет все еще в силе.
Бросив на него сердитый взгляд, в котором проглядывал стыд, Гарри проворчал:
— Нет, это касается только квиддича. Я все еще могу просто летать.
Хм. Похоже, это больной вопрос.
— Возможно, завтра, — он поднял предупреждающий палец, — но только если ты потратишь двадцать минут на свою тетрадь. И три раза нормально поешь.
— Но…
— Никаких исключений. Сегодня ты поужинаешь, а завтра позавтракаешь и пообедаешь. И потратишь 20 минут на свои мысли, которые должны быть перенесены в эту тетрадь. Тогда тебе будет позволено полетать завтра днем.
На какое-то мгновение ему показалось, что Гарри продолжит спорить, но он расслабился и наградил Северуса полуулыбкой.
— Спасибо, сэр.
Северус склонил голову. Он мог использовать этот козырь и в будущем, к тому же он не сказал, как долго мальчику будет позволено летать.
— Ну а теперь, твой кошмар.
— Я… я не хочу говорить об этом.
— Мы заключили сделку, Поттер, — зарычал Северус.
Гарри побледнел еще сильнее, если такое вообще было возможно. Обе его руки дрожали.
— Я знаю, сэр, я просто… я не могу.
Коснувшись губ указательным пальцем, Северус задумался. Похоже, кошмар был связан с событиями, произошедшими в Топшэме (2), и он был уверен, что Гарри еще не готов обсуждать этот вопрос. Но он смог найти компромисс в сложившейся ситуации.
— Тогда мы обсудим темы на мой выбор.
— Л-ладно.
Как легко было им манипулировать. И как легко было бы Северусу окончательно добить его неправильным словом или грубым тоном. Не в первый раз он проклял Альбуса за то, что тот возложил на него эту ношу, а затем, тоже не в первый раз, напомнил себе, что он сам выбрал это, а Альбус уже ожидал хоть каких-то результатов.
Хотя, если учесть возлагаемые директором на мальчика надежды в отношении пророчества, это можно было понять.
— Хорошо. Тогда расскажи мне, что это за ужасающе толстый мальчик, который гнался за тобой в парке, когда ты был младше.
— Сэр?
— Это достаточно простой вопрос, Поттер. Кто это…
— Мой кузен Дадли. Почему вы хотите знать о нем?
Северус проигнорировал вопрос. В конце концов, ему был совершенно неинтересен этот Дадли, но ему нужно было как-то подвести Поттера к разговору о прошлом.
— Он всегда был таким… огромным?
— Хм, ну да. С тех пор, как я себя помню. Я имею в виду, что, очевидно, он был меньше, когда был действительно маленьким, но он всегда был слишком большим для своего возраста.
Поттер начинал расслабляться. Хорошо.
— И как называлась игра, суть которой заключалась в твоей поимке?
Немного краски вернулось на щеки Поттера.
— Охота на Гарри, — пробормотал он.
— Хм, и он был опытным охотником?
— Простите, сэр?
— Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду.
Поттер вздрогнул и попытался сжаться.
Северус нахмурился.
— Ну же, или сегодня ты не выйдешь на улицу.
Мальчик вздохнул, но подтянул колени к груди и положил на них подбородок.
— Ну, он был неплох в этом. Хотя я и знал пару укромных мест.
— Например?
— О, переулки, деревья, а иногда мне удавалось забежать в магазин. Был один небольшой книжный магазинчик, в котором я мог скрываться часами, — он тихо хихикнул. — Дадс никогда бы не заглянул в место, где он мог бы соприкоснуться с книгой.
— Ты упоминал, что переехал в его «вторую спальню» после получения письма из Хогвартса. Зачем ему были необходимы две спальни?
— Ну, они ужасно его баловали, — сказал Гарри, и в его голосе вновь прозвучала ненависть. — Давали ему все, что он просил, и даже больше. Так что, когда ему надоедали игрушки или он ломал их, они отправлялись в его вторую комнату. — Его руки сильнее обвились вокруг колен. — Именно оттуда были все мои игрушки.
— Объясни.
Мальчик сжал челюсть и зажмурился.
— Нет, это глупо.
— Поттер. Отвечай, если хочешь…
— Ладно! Они никогда не покупали мне ничего, так что мне доставались только остатки от игрушек Дадли, как это было и с едой.
Северус уставился на него, задаваясь вопросом, было ли это преувеличением, и понимая, что он должен задать соответствующий вопрос.
— Несомненно, они покупали тебе хоть что-нибудь. Одежду, например, сладости на Рождество…
— Вы издеваетесь? — зарычал на него Гарри. — Одежда мне тоже доставалась от Дадли. Вещи, порванные на коленях, с потертыми манжетами или не понравившиеся ему по цвету. А, как вы уже заметили, он был гораздо больше меня, так что до того, как я отправился в Хогвартс и купил мои собственные мантии, у меня никогда не было одежды, подходившей мне по размеру. Но я никогда не мог одеть хороших вещей в их доме, потому что они бы захотели узнать, на что я их купил. А узнав, они бы захотели денег, и у меня бы не осталось ничего из того, что оставили мне мои родители! — он перевел дыхание. — ВЫ хотя бы видели те обноски, которые были на мне, когда вы забрали меня оттуда?
Северус кивнул, избегая очевидной наживки.
— Видел. Но что на счет Рождества, Дней Рождения…
— О, правильно, я был так чертовски избалован, что они, очевидно, осыпали меня подарками.
— Отвечай на вопрос…
— Просто заткнитесь, ладно? Я устал говорить, — он спрятал лицо в коленях, свернувшись в маленький комочек. — Все равно это глупо. Словно мне это должно волновать.
— Что? — спросил Северус тихо. Он страшился каждого такого момента в их разговорах. Обычно дальше следовали либо слезы, либо ярость. Он никогда не мог определить точно, но предпочитал второй вариант, потому что знал, что справится с ним лучше.
Послышался тихий, хлюпающий звук. Что ж, в этот раз слезы.
— П-подарки. Никогда до… Первый я получил от Хагрида. Он п-подарил мне Хед… Хедвиг.
Впервые Северус осознал, что не видел сову мальчика. Он пытался восстановить в памяти то, что увидел, когда он, Беллатрис и Нотт забирали его из дома Дурслей. Темная комната с заколоченными окнами, тонкие грязные простыни, покрытые кровью и гноем из ран на спине мальчика. И он вспомнил пустую птичью клетку, лежащую на покореженном комоде.
— Где Хедвиг, Гарри? — он почти не узнал свой голос, настолько он был тихим. Он был уверен в том, что скажет мальчик. Но все равно вздрогнул, когда услышал это.
Плечи Гарри сотрясались, а голос был приглушен рыданиями.
— О-он убил ее. Дядя В-вернон убил ее. Убил потому, что она производила чертовски много шума. Я пытался остановить его, но он даже больше, чем Дадли… он ударил меня, и я… я упал… он пинал меня, а она кричала… а затем все пропало, и ее не стало.
О, Мерлин.
Северус потер переносицу и склонил голову. Первый питомец. Первый подарок, близкий друг, убитый маньяком, к которому год за годом Альбус отправлял мальчика. Он не чувствовал ничего, кроме презрения к маггловским родственникам Гарри. Он знал Петунию, а после того, что Гарри рассказал о своей жизни дома, он не сомневался, что ублюдок убил полярную сову просто из-за простого уханья.
Гарри все еще рыдал, и Северус неохотно поднялся и приблизился к дивану. Он положил руку на плечо Гарри, предлагая поддержку — в конце концов, он знал, какого это, потерять дорого и близкого друга — но был не готов к реакции мальчика.
Гарри поднял голову и переместился со своего места, коротко вскрикнув.
— Не прикасайтесь ко мне! Никогда… никогда больше не прикасайтесь ко мне! Никто! Никогда, никогда больше!
Северус поднял руки, чтобы они было ясно видны.
— Никто не касается тебя, Гарри, — сказал он спокойным голосом, совсем не соответствующим тому, что он чувствовал. — Я собираюсь присесть. Предлагаю тебе сделать то же самое, — следуя своим словам, он вернулся на прежнее место рядом с камином, не сводя глаз с Гарри.
Но мальчик обхватил себя руками и сгорбился. Он снова заплакал, сотрясаясь всем маленьким телом. Продолжая всхлипывать, он сильнее обнял себя и начал слегка раскачиваться. Подобное поведение Северус частенько наблюдал у детей, которым их опекуны отказывали в утешении в годы становления. Мальчик начал что-то шептать, не прерывая поток слов ни на секунду. Северус пытался расслышать его слова.
— Ненавижу его, ненавижу его, ненавижу его, ненавижу его…
— Кого ты ненавидишь? — спросил Северус, желая знать, на кого была направлена злость мальчика. В конце концов, было довольно много вариантов на эту позицию. Слишком много.
— Дядю, — кашель. — Вернона. Ненавижу его, — хрип. — Ненавижу. Его. Ненавижу. Его. — До того, как Северус понял, что он собирается делать, Гарри повернулся к стене и начал сопровождать каждое слово ударами кулаков об серые камни. — Ненавижу. Его!
Проклятье! Он ударил три раза правым и два раза левым прежде, чем Северус добрался до него и схватил за руки, скрестив и прижав их к груди мальчика.
— Прекрати, Гарри. Не надо больше!
— Отпустите меня! Отпустите!
Но Северус лишь сильнее сжал неистово дергающегося мальчика.
— Я не сделаю этого, пока ты не успокоишься и не перестанешь причинять себе вред. Мы договорились!
Но Гарри едва ли слушал его, выкручиваясь из хватки Северуса и крича невообразимо высоким голосом, который раньше Северус считал недоступным человеку.
— Отпустите! Отпустите меня! Я ненавижу вас, ненавижу! Уберите от меня свои руки, я убью вас!
Северус просто продолжал держать его, пытаясь тихим, спокойным голосом и ничего незначащими словами успокоить Гарри так же, как он делал это утром, позволяя мальчику выплакаться.
— … Убирайтесь! Я убью вас, вы умрете! Все умирают. Все… — раздался еще один всхлип, и Гарри камнем упал на пол, и только объятия Северуса удержали его от удара. — Все. Я убиваю всех. Все… все моя в-вина.
— Чепуха, — сказал ему Северус все тем же тихим голосом. — Ты никого не убивал… — и снова у него было впечатление, что на самом деле Гарри не слушал его. Он знал, что им придется обсудить этот вопрос позже, когда они оба успокоятся. Вскоре мальчик прекратил кричать, его всхлипы стали стихать, пока совсем не пропали, а дыхание выровнялось.
Тогда Северус помог Гарри добраться до дивана и сесть, а затем взглянул на руки мальчика и быстро опухающие костяшки. Он покачал головой и призвал мазь от синяков.
— Сожми кулак, — сказал он, а затем открыл баночку и нанес мазь на ободранную кожу Гарри. — Даже не верится, что ты ничего не сломал. В этот раз. Но ты мог бы и не доводить себя до такого вновь. Мы обсуждали правила твоего пребывания здесь. Если ты не сможешь их соблюдать, я буду вынужден отправить тебя в госпиталь.
— Нет, — прошептал Гарри. — Пожалуйста. Простите меня, сэр. Я больше не буду так делать, клянусь.
— Я прослежу за этим, — сказал Северус строго. — Для меня не составляет проблемы убрать кусочки посуды, но твое лечение — это уже совсем другой разговор. Зачем мне это делать, если ты не уважаешь мои старания? И до того, как ты спросишь, я просто не позволю тебе лечиться самостоятельно. Еще один такой инцидент, и мы отправимся к директору.
— Да, сэр. Мне жаль.
— Я знаю это, Гарри, — он ненадолго прикрыл глаза, а затем поднялся, закручиваю крышку на баночке с мазью. — Я тоже. О твоей сове. Я знаю, что она для тебя значила.
Гарри кивнул, выглядя уставшим, и Северус не мог винить его в этом. Он и сам сильно вымотался.
Возможно, завтра день сложиться получше.
(1)Уэллс (Wells) — небольшой епархиальный город административный центр округа Мэндип в английском графстве Сомерсет, южнее Бата, знаменитый своим готическим собором.
(2) Topsham — все-таки такое прочтение вернее. Можно разбить на top (верхний, первый, самый главный) и shame ( подделка, обман, притворство). За эту подсказку благодарю Altera_pars. Потом заменим и в остальных главах
6 Августа

Это глупо.

Почему я вообще должен это делать? Я сказал ему, что от этого не будет никакого толку, но разве он когда-нибудь меня слушал? Нет! Пиши, сказал он. Двадцать минут, если бы у меня было достаточно мыслей на все это время. Даже давая мне задания, он оскорбляет меня. Я ненавижу его и его глупую тетрадь. Не собираюсь писать в ней что-либо важное, если он, черт возьми, потом собирается читать это. Хотя он и сказал, что не будет этого делать. Но кто ж ему поверит.

Это глупо.