Волчонок

Ива и Хижина.

— Вот смотрю я на тебя и диву даюсь… — изрек вдруг Джеймс Поттер, мальчишка, с которым познакомился Ремус, когда они преодолевали озеро. Джеймс умел к себе расположить: мальчик был очень общителен, весел, жизнерадостен. Он был как раз из тех немногих, что вырастая, становились душой кампании. Да и какой душой! Он был горд – полезное качество для каждого человека – принципиален, честен, хорошо воспитан. Удивительный ребенок. Полная противоположность Сириусу, с которым, впрочем, у Джеймса начались конфликты. Удивительно, но споры возникли ни с итого ни с его, на ровном месте. Ремус даже не понял отчего, но единственное что он знал: от этих двух коротит так, что лучше не вставать между ними и сохранять нейтралитет. Что Ремус сейчас и делал. – Тебя надо к лику святых причислять.
— Это еще зачем? – Ремус посмотрел на Джеймса. Но тот, похоже, его не слышал. Он глядел на то, как Сириус надменно и медленно идет к распределяющей шляпе.
— Нет, — Джеймс зло кинул вилку, та со звоном упала на стол, нарушив благоговейную тишину. Сириуса, почему-то боялись. Ах да, он же Блэк… — Как он смотрит, будто вокруг него не люди, а грязь какая-нибудь?! – мальчик разошелся не на шутку, а все потому, что Сириус всю дорогу подкалывал его.
— Просто он следит за осанкой, — Ремус продолжал разглядывать потолок. Джеймс фыркнул и ненадолго угомонился. Душа всей кампании… он не терпел фальши, надменности и холода. Не аристократ, но человек, в чьем сердце живет истинное благородство. Что ж, они с Блэком стоят друг друга.
Сириус между тем устроился на стуле, и профессор МакГонагалл с доведенным до автоматизма движением руки одела на него шляпу. Все ожидающе замерли. «Конечно же Слизерин, — прошептал кто-то в толпе. – Все Блэки учились в Слизерине.» Но шляпа молчала, было видно, что она, сбитая с толку, отчаянно что-то нашептывала мальчику. Но тот невозмутимо сидел на стуле.
— Гриффиндор! – вдруг громко, по-девчоночьи тонко крикнула она. Странный недовольный ропот прошелся по залу. Наступила пугающая тишина. Казалось, никто не был этому рад, особенно факультет Гриффиндор, особенно декан Гриффиндора… МакГонагалл с каменным изумленным лицом смотрела то на Сириуса, то на Дамблдора. Но старик, кажется, сам потерял дар речи.
— И зачем нам этот урод?! — Ремус повернул голову. Какой-то старшеклассник ненавистно сверлил глазами стол. Блэков в магическом мире боялись и оттого не любили.
Сириус встал, он был бледнее обычного, наверное, волнуется, а еще он поражен недружелюбным молчанием…
Ремус вскочил с места и захлопал в ладоши. Надо сделать лишь первый шаг, возможно и другие потянуться. Мальчик не понимал, что он делает. Просто так надо – эта мысль полностью закрепилась в голове. Так надо. А еще он был рад за своего нового друга и пытался поддержать его. И вот к одиноким хлопкам Ремуса присоединились другие, менее уверенные, а потом весь зал восторженно зашумел. Не радовались лишь слизеринцы.
— Точно святой, — Джеймс искренне улыбнулся. – Все, Рем, завтра мы тебя канонизируем.
Сириус, прошел к своему столу и сел рядом с Ремусом.
-Спасибо, — серые глаза вдруг оттаяли, а на лице засияла искренняя улыбка.
— За что? – Рем, правда, не понимал.
Сириус продолжал улыбаться, но потом, отвернувшись, увлекся своими, более мрачными мыслями. Было видно: ему больно.

***

— Мистер Люпин, пройдите со мной, пожалуйста, — холодно сказала профессор МакГонагалл.
— Да, мэм, — Люпин подошел к Минерве. Сириус и Джеймс с любопытством переглянулись, но потом с постными лицами прошествовали за старостой факультета, который раздраженно подзывал первокурсников. МакГонагалл серьезно посмотрела на мальчика. пробудив в нем волну необъяснимого страха. – Идемте, Ремус.
Они шли по бесконечным коридорам Хогвартса, и Рем боязненно оглядывался по сторонам, стараясь запомнить как можно больше. Теперь ему не хотелось покидать Хогвартс, теперь, когда, казалось, у него появились друзья, впервые в жизни. Они подошли к какой-то статуе.
-Стойте здесь, — МакГонагалл прошла куда-то за статую. Потом вернулась и властным жестом пригласила его войти. Ремус пошел следом и попал в самое удивительное в мире помещение: книги в огромных высоких шкафах, портреты на стенах, планеты, галактики и системы вращались в воздухе и, птица-феникс сидела на спинке кресла. Все это удивительно гармонировала между собой, создавая величественный образ.
— Я пойду, профессор. – МакГонагалл вышла из кабинета. И Ремус остался наедине с директором. Тот сидел за большим столом и размешивал серебряной ложечкой чай.
— Присаживайся. – Дамблдор указал на кресло напротив. Ремус сел и постарался с максимальным для себя комфортом пристроить ноги, которые последнее время невыносимо болели.
Перед Ремусом появилась чашка чая и вазочка с лимонными засахаренными дольками. Мальчик недоверчиво на них посмотрел.
— Удивительно, — добрые глаза старика странно блестели. – Не каждому уготовано увидеть настоящего короля. А казалось, род Блэков совершенно изжил себя. Какой взгляд, какие манеры, какая самоуверенность, а между тем, доброта сердца. Поразительно… — директор, казалось, разговаривал сам с собой. Потом он все-таки вспомнил о Ремусе и, причмокнув губами (как это делают все старики), поглядел на удивленного мальчика.
Казалось, что старый директор пытается проникнуть в его мысли, понять и оценить своего нового ученика. Но взгляд второго оставался непробиваем. Ремуса гложил страх.
— А почему ты не ешь? – казалось, это и занимает последние две секунды директора школы Хогвартс. – Бери дольки, они вкусные. Может тебе колечек твороженных. Растущий организм, полезно для костей, все-таки.
Ремусу кусок в горло не лез, он лишь серьезно смотрел на директора, с непонятной апатией в глазах. «Скорее бы все закончилось» — думал он, прекрасно понимая, что плохие минуты готовы длиться столетиями.
Дамблдор был неизменен своим вкусам, и Ремус вспоминал, как его родители рассказывали о тех временах, когда он был еще только профессором.
— Столько лет их ем, — директор потянулся за лимонной долькой. – И все никак не наемся.
Кто-то сказал бы, что он чудаковат, но в его теплых глазах хранилось столько мудрости и ума. Чем отличается мудрец от ученного: ученный много знает, а мудрец, понимает то, что он знает, — вспомнилось вдруг Ремусу. Он задумчиво отхлебнул от чашки. Чай обжег губы, и мальчик дернулся, пролив небольшое количество чая себе не брюки.
— Обжегся? – Дамблдор покачал головой. – Осторожнее.
— Спасибо, — сказал Ремус и помрачнел. – Профессор, вы же меня не чай пить к себе позвали?
— Не чай пить… — старик кивнул. – Ближе к делу, похвальное качество. Ремус, конечно ты будешь учиться в этой школе, но имея в виду некоторые твои…хм… способности, я решил оградить тебя, да и других учеников от опасности. Оборотни ведь не контролируют себя в волчьем обличие, и достаточно опасны для людей. Поэтому специально для тебя мы построили Хижину и посадили Гремучую иву, которая будет защищать ход к ней. Каждое полнолуние мадам Помфри будет сопровождать тебя туда, где ты можешь спокойно, без вреда для других перенести свои перевоплощения. И еще…
Альбус Дамблдор открыл ящик стола и извлек маленькую симпатичную шкатулку и протянул ее Ремусу.
— Твой отец недавно был здесь и передал тебе вот это, — старик улыбнулся. – Твои родители гордятся тобой Ремус.
Рем посмотрел на директора, а потом на шкатулку в руках. Та мерцала бледным холодным светом. Будто звездным. Дрожащими руками Ремус поднял крышку, и заиграла мелодия. В ней не было ничего не обычного, просто музыка. Но отчего-то на душе становилось теплее и легче. «За Луной всегда стоит Солнце», — прочитал он. Но, кажется, ничего не понял. А Альбус Дамблдор спокойно поедал лимонные дольки, ничего не видя по сторонам.
— По-моему я все тебе сказал, — протянул директор.
Ремус встал.
— Я, пожалуй, пойду. Спокойной ночи директор, — тот лишь кивнул и продолжил пить чай.
А Ремус, счастливый и взволнованный, побежал по коридорам. Теперь они не казались бесконечными.