Волчонок

Сириус Блэк или Новый знакомый.

В поезде было тепло и уютно, и Ремус понял, что сейчас уснет, непременно уснет. Веки уже закрывались, дыхание становилось спокойнее, замедленнее – Ремус уже засыпал, но вдруг раздался хлопок. Подскочив мальчик еще какое-то время вертел головой, пытаясь найти причину шума. Перед ним стоял его ровесник, черноволосый мальчишка лет одиннадцати. Дорогая мантия, холодный безучастный взгляд серых надменных глаз, бледная кожа, тонкие пальцы и аристократические черты лица – все это говорило о том, что парнишка произошел из очень знатной, древней семьи. Он прошел мимо Рема, как будто того не существовало и вовсе, и по-хозяйски устроился в купе. Ремус не возразил, лишь бы его не трогал, а так – пускай хозяйничает. Чемодан его нового соседа стоял под столом, притесняя ноги Ремуса, жутко притесняя, что мальчик понял, надо отодвинуть его, иначе не уснуть.
— Извини, — постарался обратиться Рем как можно вежливее. – Ты не мог бы отодвинуть свой чемодан.
— Мог, — согласился парень. – Но не буду.
В принципе, на такой ответ и должен был нарваться Ремус, и это его нисколечко не удивило.
— И все же я настаиваю на своей просьбе. Убери чемодан, пожалуйста.
— Зачем тебе? – спросил он.
Как интересно сочетались в этом парне аристократическое изящество и обычное грубое нахальство, но Ремус решил попозже предаться размышлениям на эту тему, и все же добиться своего. Своею слабохарактерность Рем знал, и это его очень угнетало. Но все же… Конечно, Ремус понимал, что у него не хватит упрямства добиться своего, но у этого парня хватает же. Просто Рем воспитан по-другому. Ремус вообще другой, из него даже оборотня не получалось: ни агрессии, ни амбиций, одно спокойствие, граничащее с полнейшим пофигизмом, одна нерешительность и нежелание причинять боль. Даже находясь в обличии волка, Рем старался контролировать себя, да и то не всегда ему это удавалось. Мальчик был слишком добр и ласков, чтобы причинять кому-то страдание. Домашний волчонок. Хотя даже у кошки инстинкты рано или поздно просыпаются.
— Я спать хочу, а чемодан мешает удобно разместить ноги. Пододвинь, пожалуйста, его немножко вправо.
Мальчик хмыкнул, но отодвинул.
— Какой-то ты пришибленный, — заметил он.
— Что? – Ремус снова посмотрел на него, не расслышав первые слова.
— Ты на лунатика похож, — хмыкнул парень.
Ремус смутился. Никто никогда не сравнивал его с лунатиком. Бабушка называла его амебой, отец и мать, шутливо, — лемуром, за большие глаза и излишнюю нерасторопность, но чтобы лунатиком…
— Возможно, — улыбнулся Ремус. – До тебя мне давали менее красочные определения.
Его собеседник оценил остроумие и. наконец, додумался представиться.
— Сириус Блэк, — сказал он коротко и посмотрел выжидающе.
— Ремус Люпин, — ответил Рем.
Он обменялись рукопожатиями, как взрослые. А потом… они просто говорили, и Ремус удивлялся, как легко это оказалось – с людьми разговаривать. Сириус был занятным мальчиком: остроумным, веселым, невозмутимым. В нем легко сочетались удивительная деятельность и страшная лень, жизнерадостность и странная непонятная серьезность, а еще появлялось ощущение того, что все то, о чем он говорил, оставляло чувство недосказанности. Дверь купе снова распахнулась. На пороге стоял тонкий блондин с невозмутимы выражением лица, хотя в глазах его было столько подлости, что Рем сразу же почувствовал к нему антипатию, потом, правда, сказал себе, что нельзя судить о человеке по внешности.
— Что теперь ты время со средним классом проводишь? – ехидно обратился он к Сириусу.
— А тебе то, что? Неужели мамочке моей сообщить хочешь? Проваливай Люциус,– Сириус напрягся, было видно, что они с тем парнем друг друга недолюбливали. Мягко сказано, но Ремус был вообще очень мягким человеком.
— Нет, пришел позвать тебя в свою компанию, миссис Блек просила приглядывать за тобой. Говорила, что у тебя ума не хватит, найти кого-нибудь достойного Блэков. Вижу, была права.
— Да я тебя… — Сириус вскочил с места, но Ремус опередил его, он захлопнул перед удивленной физией Люциуса дверь купе, чуть не прищемив ему нос. Тот попытался открыть дверь, но Рем предупредительно закрыл ее на замок. Так он обычно закрывался от бабушки, когда у той появлялись идеи уничтожения Того-кого-нельзя-называть. Люциус пнул дверь в последний раз и, видимо, ушел. В купе около минуты стояла тишина, потом Сириус повалился на сиденье и начал хохотать, искренне и безудержно. Ремус в недоумении уставился на соседа.
— Ты чего? – спросил он в смятении.
— Ты бы его физию видел, — хохотал он. – Никогда не думал, что его кто-то сможет так шокировать.
Сириус продолжал смеяться и, потихоньку Ремус присоединился к этому непонятному веселью.
Потом, когда мальчишки успокоились, наступила привычная тишина: Ремус читал, Сириус поглощал какой-то бутерброд – каждый был занять своим делом.
Отложив книгу: Ремус начал смотреть на мелькающие в окне пейзажи, вагон медленно качало, и мальчик, наконец, уснул.
Он и не понял, что кто-то толкает его в бок, понял только то, что за дверью уютного купе шум и суета, а он, Ремус ни за что никогда не захочет быть там. Суета не для него, он лишь хотел покоя, вот такого странного забытия, такого же странного, как этот сон.
— Да ты проснешься, наконец, — кто-то теребил его за плечо. Ремус открыл глаза: перед ним стоял Сириус, воинственно сверкая своими серыми глазами, пасмурными, как небо за окном.
— Что? – спросил Ремус.
— Приехали, — выдохнул он раздраженно. Он вообще все делал раздраженно: говорил, смотрел, даже жестикулировал раздраженно.
— Спасибо, — улыбнулся Ремус и поднялся.
Погода была дождливой, хотя после засушливого лета природа благоговела перед дождем, как будто к ней снова вернулась жизнь. Для Рема природа всегда была чем-то живым, непостижимым. Он всегда умел удивляться любым ее явлениям: будь это дождь или зной. Наверное, пока не станешь частью ее, не поймешь, что значат короткие минуты того внутреннего согласия когда…
-Первый курс, — кто-то басистым голосом подзывал новичком. «Дошколят» — мысленно развил идею Ремус. – Сюда, первый курс.
Он оглянулся и увидел великана. В толпе первокурсников послышался удивленный ропот, но Ремус лишь отвернулся. Если они все так на великана реагируют, что будет, если кто-то узнает, что Ремус Люпин имеет странное обыкновение выть на луну? Оборотней не любят, а с первым же полнолунием и откроется тайна Ремуса. Рем склонил голову, чувствуя, как вместе с дождевой водой по лицу бегу и слезы. Он понимал, что здесь он, единственный, не такой все. И, наверняка, все то время, что будет учиться в Хогвартсе он проведет один. Одиночества он уже не боялся… лишь понимал, что не удастся ему пожить по-человечески.
Сириус, схватил его за воротник рубашки и повел за собой, с грустью констатируя:
— После сна, ты сильно тормозишь, надо было тебе не давать спать. — Ремус лишь хлопал глазами, таща свой чемодан, который переворачивался всякий раз, когда натыкался на какой-нибудь камень. Они шли уже минут десять, и руки Рема уже начали уставать. Наконец, остановились.
— Сейчас вы увидите Хогвартс, — радостно сообщил великан. Сириус театрально изобразил благоговейный вид, Рем засмеялся.
И они пошли дальше, выйдя к берегу большого озера, которое бесконечно простиралось куда-то вдаль.
Неполная луна изредка выглядывала из-за тяжелых свинцовых облаков, роняя на возмущенную воду свои лучи, а на далеком берегу озера стоял замок, маня одинокими огнями. И все это было так красиво и необычно, так пугающе и так таинственно, что Ремус невольно ощущал внутренний трепет и восхищение. А озеро все волновалось…