Соколиная охота

Часть I, глава 7

Глава 7, где происходит Страшное.
Происходит, происходит и никак не может произойти.

— Где?
— На этом же этаже. Только сбоку.
До зельевара они пытались достучаться долго. В конце концов Гарри плюнул на приличия и заклинанием выбил хлипкую дверь.
Вся компания решительно ворвалась в комнату – чтобы наткнуться на мирно спящего Снейпа, трогательно подложившего под щёку ладонь, всю в разноцветных пятнах от столь любимых своим хозяином зелий. Таких подробностей Гарри разглядеть в неверном свете луны, разумеется, не мог – просто знал. По подбородку ненавистного профессора спускалась ниточка слюны, подушку зельевар обнимал одной рукой, пелена волос занавешивала его бледное лицо, хранившее сейчас необычно спокойное, умиротворённое даже выражение. Мальчик с трудом подавил совершенно неуместное сейчас – да и вообще совершенно неуместное! – желание подоткнуть Снейпу одеяло.
— Зелье Сна-без-Снов! – вспомнил Гарри. – Я знаю, он его пьёт…
— Его сейчас даже громовещателем не разбудишь, — неодобрительно пробормотал Фред.
— Отличное алиби, — согласился Джордж.
— Отличное алиби – или отсутствие алиби? – уточнил его брат.
— Они поменялись комнатами, — неожиданно произнёс Рон.
— Что?
— Лила устроила скандал вечером, когда обнаружила в своей кровати паука и заметила, что от потолка откололся кусок штукатурки. Она потребовала, чтобы Снейп отдал ей свою комнату, а сам ночевал, как она сказала, «в этой убогой кладовке». Ма тоже это слышала, да, ма?
Миссис Уизли подтвердила слова сына судорожным кивком.
— Так, — сказал Фред. – Так.
— Что это значит? – повторил Джордж.
— Разберёмся, — пообещал Гарри. – Теперь… Мерлин, Шак* и Натан! Что с ними?
— Соседняя дверь, — сказала миссис Уизли. – Как раз напротив комнаты…бедной девочки, — всхлип, — ой! Что же теперь будет?..

С оборотнями всё оказалось в порядке. Они просто крепко спали – и ничего не слышали: ни как вопила Лила, ни шагов на лестнице, ни стука в дверь.
— Брешешь, косматый! – крикнул Фред, хватая взъерошенного Натана за грудки и стаскивая с кровати: в комнате было всего одно спальное место, зато большое – оборотни не жаловались. – Не может такого быть!
— Отвали, придурок, — красноволосый ощерился и попытался отлепить от себя излишне ретивого правдолюбца.
— Нас и самих это удивляет, — зло произнёс Шак. – Мы же оборотни! У нас слух тоньше раз в пятнадцать – куда там всяким убогим рафинированным волшебничкам…
— Брешешь, — повторил Фред, нехотя отпуская Натана, в то время как его близнец раздражённо рявкнул:
— Ты кого назвал «убогим», козёл?!
— Ты кого назвал «козлом», урод?..
Джордж потянулся за палочкой, Коломбо весь подобрался, приготовившись к прыжку.
— Прекратите! Замолчите! У нас там за дверью!.. – сорвалась на крик Молли Уизли, но договорить не смогла – голос отказал.
— Труп, — флегматично уточнил Гарри. – У нас за дверью труп.
— Вот именно! Труп нашей кузины – а в соседней комнате мёртвым сном дрыхнут два пришлых оборотня, вот странность-то!..
— Действительно, какое совпадение…
— А может быть, это не совпадение?..
— Подумай головой, Гарри.
— Они чёртовы шпионы!
— Прихвостни Сам-Знаешь-Кого…
— Пусть мы все были не в восторге от кузины…
— Говори за себя, — неожиданно даже для самого себя сказал герой магического мира.
— Эээ…пусть большинство из нас было не в восторге от Лилы, — послушно исправился Фред, и Гарри дёрнулся: подобная уступчивость рыжему была не свойственна, — но её убийца должен получить по заслугам.
— Воздастся каждому по делам его, — мрачно процитировал Джордж.
«Какого чёрта? – ошарашено подумал Гарри. – Что они делают? Что хотят этим сказать?.. Они же не…»
— Хватит, — твёрдый голос Рона взрезал сгустившуюся в комнате тишину. – Мы ничего не знаем. Они могут и не лгать…
— Ты в это веришь, Ронни?
— Нет, ты действительно веришь в это, братишка?
— Есть такая хорошая нужная штука, — медленно проговорил Гарри, — называется «презумпция невиновности». Она гласит, что человек невиновен, пока вина его не доказана в суде. Ну или вообще – не доказана. Так что заканчивайте этот бардак…ваш дурацкий спор, и пойдёмте вниз. Все – вниз. К двери Лилы не подходите, в комнату не заходите. И, миссис Уизли, свяжитесь, пожалуйста, с Дамблдором.
— Профессором Дамблдором, Гарри.
— …Профессором Дамблдором. Передайте ему, что…что в ордене Феникса состоит убийца. И его надо найти – немедленно. Он может оказаться агентом Волдеморта.
— Гарри, а если это Снейп, он же двойной агент, а вот кому он на самом деле…
— Презумпция невиновности, Рон, — напомнил Гарри.

Пятью минутами позже, когда все уже собрались в гостиной, а миссис Уизли пыталась связаться с директором, мальчик удивлённо спросил у друга:
— Почему ты кинулся защищать их? Я думал, ты…
— Я тоже не думал, что Фред с Джорджем будут их обвинять.
— И всё равно я не…
— Дружище, всё просто, — перебил Рон. – Во-первых, я точно знаю, что они наложили Глушащее заклинание: знаешь, такая хитрая сфера, где тебя не слышно, и ты ничего не слышишь… Хорошая, кстати, идея, — и рыжий, пробормотав себе что-то под нос, совершил какой-то витиеватый пасс палочкой.
— Миссис Уизли, вы пересолили печенье, — громко сказал Гарри. Миссис Уизли, сидевшая на кресле у камина, никак не отреагировала. – Меня блевать тянет от вашей патоки! А кремовый торт был просто ужасным, честное слово: если судить по запаху, то он не очень отличается от дерьма Живоглота. Ага, работает, — мальчик повернулся к другу. – На остальных проверять не будем, и так понятно, что за сферой ничего слышно.
— Почему же? – Рон пожал плечами. – Слышно. Остальным кажется, что мы с тобой обсуждаем шансы «Пушек Педдл» на участие в мировой лиге в этом году. Это Глушащее заклинание, применённое в паре с чарами Иллюзий. Или ты считаешь меня дураком, который не соображает, что звукоизоляция только привлекает ненужное внимание, которое нам сейчас ни к чему? Ты забываешь, дружище, что у меня есть два брата, которые обожают совать нос в чужие дела. И ещё куча других братьев, и одна не в меру любопытная сестра. На самом деле, было бы удивительно, если бы я не знал этого заклинания, — слова «не знал» рыжий выделил особо.
Гарри рассмеялся.
— Ты гений, Рон, я всегда в это верил. Просто, может быть, немного ленивый гений… Так что там «во-вторых»?
— А, во-вторых…эээ…ммм… — у Рона вдруг начались проблемы с дикцией. — Ну как бы тебе это сказать…
— Как есть, так и говори!
— Эээ…ладно. Они…были заняты, — уши у Рона стали свекольного цвета.
— Чем? – не понял Гарри.
— В плюй-камни играли! – теперь настал уже черёд Рона поражаться несравненной тупости собеседника.
Пятисекундное замешательство – и у Гарри заалели щёки:
— А. Ааааа… В смысле – о! Но если честно, то это просто полное…
— Ы.
— Что?
— Когда ты перечислял гласные, то забыл упомянуть эту.
После секундного молчания Гарри усмехнулся:
— И откуда вы все такие охренительно язвительные на мою голову, а?.. Постойка-ка, Рон! А ты-то как оказался в курсе…эээ, занятия нашей сладкой парочки?
Уизли закусил губу, но Гарри уже и сам сообразил:
— Ничего не говори, я сам догадаюсь. Длинные Уши, да? Модель вторая, усовершенствованная, для продвинутых пользователей.
— Гарри…
— Рон, слушай, я имею в виду, ты же не?.. То есть, меня это совершенно не касается, это не моё дело, и всё такое, но какая разница, я должен знать. Пойми меня правильно, я не имею ничего против, я тебе слова дурного не скажу, ты навсегда, — «и пусть все чёртовы сны отправляются в пеший эротический поход», — мой лучший друг, но скажи мне, ты же не?..
— Гарри, какого Мерлина, ты с ума сошёл, — Рон раздражённо пыхтел и пучил глаза, выглядело это невероятно смешно, но герой магического мира на то и был героем, что в критических – действительно критических ситуациях – умудрялся держаться достойно и не слишком шокировать окружающих своими безумными выходками. В гостевой комнате на третьем этаже весело – в лучших традициях Дамблдора – блестел стеклянными глазами труп, среди друзей притаился убийца и, вероятнее всего, предатель, а они с Роном сидят и обсуждают ориентацию последнего. Было отчего свалиться в глубокий продолжительный обморок, или выпрыгнуть в окно, или на худой конец истерично рассмеяться – лишь бы повод нашёлся, подходящий или не очень. Повод нашёлся. Однако мальчику было как-то не к лицу изображать из себя кисейную барышню. Он ведь Поттер, в конце концов! Он уже смотрел в глаза смерти – ничего особенного, кстати, — и очередная встреча с ней не была для него таким уж неординарным событием.
– Я – определённо – не!! – тем временем кипятился Рон. — Просто интересно ведь, понимаешь…я, когда Уши настраивал, я их подозревал, я и не думал, что… А потом стало как-то так… Ну, интересно. Но Гарри, я – не!
— А жаль, — совершено нелогично заключил Гарри.
Рон временно капитулировал и задумчиво уставился на друга. Вероятно, в его голове творился какой-то сложный процесс, который завершился осторожным вопросом:
— А ты что…это самое?
— А чёрт его знает, – буркнул мальчик. И наконец решился – как в воду с головой ухнул – задать мучивший его вопрос: – А что, какие-то проблемы?
Рон что-то невнятно замычал, пожал плечами, замотал головой и наконец выдохнул:
— Нет, всё нормально. Только если не я являюсь объектом твоей пламенной страсти, конечно.
Гарри насмешливо поднял брови:
— Насчёт этого можешь не волноваться – объект для своей пламенной страсти я ещё не нашёл, но вряд ли им окажешься ты. Это было бы как-то слишком!.. Кстати, знаешь, я почему-то всегда был уверен, что ты гомофоб. Рон, какого чёрта, ты же и есть гомофоб!
— Да, если бы это был кто-нибудь другой, то я бы… — Рон не договорил и махнул рукой. – Но Гарри, это же ты! Я тебя шесть лет знаю. Ты же…ты же мой лучший друг! И ты не красишь ногти и губы, не ведёшь себя, как шлюха, и не лапаешь всех мужиков подряд…
— Спасибо, Рон. Хорошего же ты мнения…
— Нет, стой, это не то, я просто хотел сказать… Слушай, это довольно неожиданная новость. Я должен всё обдумать, не обращай внимания. Но в общем и целом – я не против…тебя.
«Одной проблемой меньше, — подумал Гарри. – А я ведь боялся этого разговора…оказывается».
— Ты против остальных, да? Которые красят ногти и губы, ведут себя как шлюхи и лапают всех мужиков подряд? – с ухмылкой спросил он.
— Ну…типа того, — Рон ответил неуверенной улыбкой.
— Да брось, — Гарри усмехнулся, — я же сказал, что не знаю. «Этот» я или не «этот»… Я не знаю. Просто мне хотелось бы, чтобы ты учитывал и такой вариант.
— Ладно, я учту, — Рон с облегчением рассмеялся. – А почему ты сказал, что тебе жаль?
— Ну… — Гарри плюнул на всё и решил сказать правду. – Потому что теперь ты наверняка скажешь, что с четвёртого курса влюблён в Гермиону, женишься на ней и в который раз разобьёшь моё несчастное сердце.
Друг явно не поспевал за ходом его мысли.
— Это что, так очевидно?..
— Эй, я вас обоих знаю как облупленных!
— Да, точно… Слушай, а при чём тут твоё сердце? Ты же сказал…

Я начинаю вспоминать. Испуганное лицо подруги. Странное желание помочь, даже тогда, когда младшие сотрудники хором уверяют её, что прекрасно справятся сами, в конце концов, это же их прямая обязанность! Долгие рабочие дни, вымученные улыбки, вечера в тёплой дружеской компании коллег и подчинённых… Наши разговоры за полночь. Рождество в Министерстве Магии. «Рон занят», «Рон задержался на работе», Рон то, Рон сё…
Рон так её и не простил.

«Опять. Кино заело, что ли? Я устал смотреть эти дурацкие воспоминания – они не мои, но кто сказал, что от этого легче? Я устал, я… Я – просто – не хочу – чтобы – это произошло!!»
Гарри нашёл в себе силы невесело усмехнуться:
— Сам подумай, мне же придётся постоянно отворачиваться, в то время как вы будете целоваться, прикрывать вас от МакГонагалл, спасать тебя, когда Гермиона решит повысить качество твоих знаний, спасать её, когда ты решишь прочитать ей короткую – часа на три – лекцию о том, почему книги о квиддиче лучше всех остальных вместе взятых…жуть!
Когда Рон удивлённо нахмурился, Гарри вздохнул и добавил:
— Да шучу я, дружище, не обращай внимания – настроение не так, чтобы очень, вот и шутки совершенно дурацкие выходят. Конечно, если у тебя получится, я буду рад – за вас обоих… Да какого чёрта? – я буду совершенно счастлив.
Мальчик задумался и неожиданно серьёзно произнёс:
— Ты, главное, люби её, Рон. И если решишься быть с ней, то будь. Не на четверть, не на половину, а весь, целиком будь, и люби не какой-нибудь захудалой полулюбовью, а всем сердцем люби… потому что… — «Я – не хочу – чтобы – сбылись мои сны…»
Теперь Гарри заговорил со всей возможной страстью:
— Даже не как самого себя, а как жизнь, как весь мир, как…я не знаю что. Как святыню. Ты ведь не причинишь вреда святыне? Ты ведь не захочешь, чтобы самому важному и лучшему в твоей жизни было плохо?.. Чёрт, я несу бред, не слушай меня, Рон. Просто… люби. Несмотря ни на что, понимаешь? Иначе…паршиво иначе всё будет, дружище.
Рыжий взглянул в глаза другу.
— Гарри?..
Мальчик попытался улыбнуться.
— Считай, что я нажрался пирогов твоей матери и принялся чревовещать. И предсказания мои будут поточнее предсказаний любых, даже самых крутых, ясновидцев.
— Предсказания?..
Гарри взлохматил рукой волосы на затылке.
— Мы же маги, разве нет?
— Но предсказания?..
— Ты можешь в них не верить, но предсказаниям на это совершенно наплевать.
Неуверенный кивок.
— Просто, когда ты говоришь «предсказания», я всё время вспоминаю эту старую мымру, Трелони, пришпиленную, как насекомое, к одному из пуфиков своего кабинета… Гарри! – неожиданно Рон вцепился в плечо мальчика. – Гарри! Ты…чувствуешь?..
— Что? – непонимающе спросил юный маг.
— Что-то изменилось, — прошептал рыжий.
— В смысле?
— Я не знаю, — друг вскочил и сделал несколько лихорадочных шагов по ковру. – Я не знаю, мать твою! Что-то изменилось. Я не знаю, как это описать, я просто понял это также, как когда-то понял то, что реки – самые страшные создания на свете.
— Рон, сядь! – зашипел Гарри. – Ты привлекаешь к себе слишком много внимания. И вообще, Мерлин тебя подери, при чём тут реки?!
Уизли нехотя вернулся на своё место, на продавленную, но очень уютную софу и пожал плечами:
— Какая разница? Потом как-нибудь расскажу. Гарри, оно изменилось после того, как ты заговорил о предсказании.
— Оно?
— Да. Я почувствовал. Как будто пружина распрямилась и ударила меня по голове; но никакой боли, только…опустошённость.
— Странно…
— Да уж.
— Это я сделал?
— Откуда мне знать?!
— Рон, у тебя есть какие-то предположения насчёт того, что могло произойти в тот момент?
— Я…я подумал, что должен отказаться от одной дурацкой идеи.
— Дурацкой идеи? – недоумённо переспросил мальчик.
— Я не могу сказать тебе, Гарри, — рыжеволосый низко опустил голову. – Ты возненавидишь меня после этого…и после всего того, о чём мы тут говорили.
Гарри вздохнул. Он чувствовал, как напряжение постепенно сковывает плечи и шею, переходит к мышцам рук, пробирается всё ниже и ниже…
— Что-то связанное с Гермионой?
— Да.
— Какая-то опрометчивая затея?
— Да.
— Что там опрометчивая – откровенно свинская?
— Да, — повторил Рон в третий раз и совершенно несчастным голосом.
— Ясно, — устало сказал Гарри, — ясно. Ты…
Его прервало появление Дамблдора в исках ярко-зелёного каминного пламени.

Директор осведомился о здоровье присутствующих и поинтересовался, где профессор Снейп. Узнав, что зельевар находится под воздействием сонного зелья, Дамблдор пообещал его разбудить и отправился наверх, предварительно попросив всех не волноваться: ситуация под контролем, несмотря на то, что, со стороны, возможно, это не кажется очевидным.
— Он имеет в виду, что всё нормально, хотя мы знаем, что всё хуже некуда? – уточнил Рон.
Гарри кивнул.
Спустя несколько минут из камина вышел Хмури. Хмурый вид аврора полностью оправдывал его фамилию. Рассеянно кивнув компании в гостиной, Грозный Глаз отправился следом за главой ордена. Вскоре к ним присоединился Кингсли с двумя своими ребятами – они аппарировали в гостиную, поздоровались и сразу же отправились на третий этаж.
Получасом позже, спустившись вместе со Снейпом и аврорами в гостиную, Дамблдор объявил, что всё улажено.
— Что улажено? – всхлипнула миссис Уизли.
— Мы поработали в комнате девочки, — нехотя отозвался Снейп. – И доставили тело туда, где ему пристало находиться.
— В морг, — согласился Кингсли. – Девушка была убита самым примитивным и надежным способом – заколота ножом. Характер ран рваный. Мы предполагаем, что поверхность орудия преступления была неоднородной, рифлёной. У девушки перерезана аорта и имеется несколько лёгких повреждений, нанесённых в область грудной клетки и паховую область. Никаких подозрительных улик и отпечатков пальцев мы не нашли. Следов магического воздействия на тело и помещение не обнаружено. Жертва сама открыла дверь своему убийце или же убийца аппарировал прямо в комнату жертвы. В пользу этой версии говорит и отсутствие следов взлома на двери и окнах. Учитывая тот факт, что дом находится под защитой, мы считаем, что убийца был одним из членов Ордена – по крайней мере, эта гипотеза может дать ответы на ряд интересующих нас вопросов. Мы уже вызвали родителей трупа. Расследованием этого дела будет заниматься моя команда, — Кингсли кивнул на своих сотрудников, двух коротко подстриженных ребят, похожих друг на друга, как сиамские близнецы – даже одеты они были в одинаковые форменные с иголочки мантии.
Гарри восхитил этот канцелярский язык. Особенно выражение «родители трупа». Точнее и не скажешь.
— А убийца? – с вызовом спросил Фред.
— Не выявлен, — ответил Дамблдор. – Гарри, мне необходимо с тобой поговорить. Пойдём-ка на кухню.

— Предваряя твои вопросы, — начал директор, когда они удобно устроились на высоких стульях, — я должен сказать, что по-прежнему верю профессору Снейпу.
Гарри мрачно взглянул на добродушного улыбающегося мага.
— Ладно, это я уже понял.
— И второе, мой мальчик. По моему глубокому убеждению, именно профессор Снейп должен был оказаться жертвой сегодняшнего прискорбного происшествия. Для убийцы, скорее всего, оказался неожиданностью тот факт, что Стратиговна и Северус поменялись комнатами.
— Вы так думаете? – переспросил Гарри.
— Да, мой мальчик. И лишь по счастливой случайности профессор Снейп остался в живых.
— Стойте, я не понимаю…Извините, профессор, но – почему вы так думаете? Убийца мог знать…
— Гарри, помнишь, что произошло в тот день, когда пропал Ремус?
— Помню. Снейп заявился ко мне в дом, практически грохнулся в обморок да ещё и наорал на меня, когда я принёс ему лекарства.
— Профессор Снейп, Гарри. К тому же ты необъективен, мой мальчик; ну да не в этом дело. Ты разве не спрашивал себя, что случилось с твоим учителем?
— Эээ…ну, спрашивал.
— И какие же предположения?
— Ммм…я не знаю, сэр, — нехотя буркнул мальчик.
— Гарри, ты же должен был как-то объяснить для себя этот факт?
— Слушайте, мне не до того было! – вспылил Гарри. – Меня как-то Ремус больше занимал в это время. А со Снейпом всё было нормально, по крайней мере, когда мы встретились в Малфой-меноре, язвил он как обычно, и это отличное доказательство его полной психической и физической состоятельности! Потом, после нашей головокружительной экскурсии в логово врага вы мне заявили, что, дескать, я влез не в своё дело и всё похерил, прошу прощения, я имею в виду, препятствовал исполнению вашего какого-то специального хитроумного плана! Так, может, меня следовало бы посвятить в ваш грандиозный замысел, чтобы я сумел адекватно себя повести?! Вам такое не приходило в хитромудрую вашу голову?.. И вот теперь… теперь, когда какой-то тип убил мою – пусть незваную, но всё-таки мою – гостью, вы сидите тут, на тёплой чистенькой кухне и в очередной раз говорите, что всё не так, как кажется на первый взгляд. Слушайте, я не спорю, ведь, наверное, вы знаете, о чём говорите. Но если вы знаете, о чём говорите, то, может, вы это прямо и скажете, а то я устал уже от этой вашей вечной полуправды!..
Дамблдор весь как-то ссутулился; казалось, он постарел за тот короткий промежуток времени, в который Гарри ухитрился уложить добрый десяток обвинений.
— Это справедливый упрёк, мой мальчик… И мне нечего ответить на него, нечем оправдаться, — сказал директор и выглядел он при этом так…жалко? И смотрел грустно: как преданный скай-терьер, которого хозяин несправедливо ударил по пушистому боку тяжёлым тапком.
«И это он – а тот, который рассуждал про пешек и Судьбу, тоже был он. Не понимаю… Но сейчас передо сидит только старик, слабый старик, а я…я не должен был так говорить».
Гарри стало стыдно.
— Сэр, простите… Простите мою несдержанность.
Дамблдор чуть улыбнулся; в его глазах вспыхнули какие-то странные искры, впрочем, вероятно, это были отблески каминного пламени.
— Ты тоже прости, Гарри, что я заставляю тебя задаваться всеми этими вопросами, вместо того, чтобы объяснить тебе ситуацию, просто и понятно. Однако ты должен понимать…
«Бред какой-то. То он выглядит, как побитая собака, то…твою ж мать, а не играете ли вы со мной, господин директор, или точнее будет сказать – мной?
Так, надо подумать.
Что я хочу сделать? Послать его к дьяволу, разумеется.
Что я должен сделать? Выяснить, в какую игру он всё-таки играет и играет ли вообще.
Учитывая то, что я подслушал…
Волшебник его уровня и полномочий, человек с его общественным положением просто по определению не может быть «добрым дядюшкой», каким он пытается казаться. Между «быть» и «казаться» существует определённая разница, не так ли?
Это сложно – привыкнуть к мысли о том, что настоящий Дамблдор – живой человек, а не чудо, сошедшее на землю, чтобы подарить мне волшебный мир, Хогвартс, друзей…
Но Дамблдор ведь не обязан оправдывать моих ожиданий, верно? У него свои есть, и немало.
Дамблдор хочет победить.
Любой ценой.
И я всегда должен об этом помнить.
Хорошо…итак, как бы я повёл себя ещё месяц назад?..»
— Нет! Нет, вы всё правильно делаете. Снейп был ранен…своими или чужими? Но ведь и члены Ордена, и Упивающиеся считают его соратником. Сегодня стало известно, что среди нас есть убийца, он может оказаться двойным агентом, как Снейп; и вы сказали, он пытался убить Снейпа, значит…
— Да, Гарри, — торжественно заявил директор. — Это предательство. Но я позаботился о том, чтобы Северуса не раскрыли. У меня – и у него – было предчувствие… Это не могло быть обычным приступом коллективной паранойи, как ты, надеюсь, понимаешь. Мы решили перестраховаться. Долгое время профессор Снейп не появлялся на собраниях. На одной из встреч Ордена, разговаривая с Кингсли, я упомянул о некой операции, не называя, впрочем, ни имён, ни времени, только место. Разумеется, я позаботился, чтобы детали нашего «конфиденциального» разговора дошли до всех присутствующих. Признаться честно, я до последнего момента не верил, что… Словом, когда Упивающиеся неделю простояли дозором, наблюдая за одной из лавочек Гайд-парка, мы удостоверились, что в Ордене действительно состоит…как минимум осведомитель наших неприятелей.
— Крыса, — вежливо подсказал Гарри. – Так почему Снейп был ранен? И кем?
— Вероятнее всего «крысой», как ты изволил выразиться.
— Я не понимаю, почему вы пришли к этому выводу. И зачем «крысе» понадобилось убивать Снейпа?
— А зачем ему убивать эту несчастную девочку? Они поменялись комнатами вчера вечером, ты же знаешь… И ещё кое-что, мой мальчик. Гарри, то, что я сейчас скажу, может показаться тебе абсурдным, но…Том доверяет профессору Снейпу. Насколько он вообще способен доверять кому-либо, разумеется.
— А «крыса» Снейпу не доверяет?
— Вероятно, этот человек действительно не доверяет Северусу, либо…ревнует. Всё может быть, Гарри. Нам неизвестны его мотивы, однако это не мешает «крысе» действовать в соответствии с ними. В любом случае, как ты верно заметил, профессора Снейпа считают «своим» и Упивающиеся, и члены Ордена…
— Вы не сказали, как он был ранен.
— Во время одного из нападений Упивающихся, в котором был вынужден участвовать и Северус. Однако он своевременно поделился с нами информацией о предстоящем событии, и основные силы аврората были наготове: наши доблестные защитники действовали оперативно, так что обошлось без жертв среди мирного населения, — объяснил директор таким тоном, будто декламировал газетные заголовки.
— Так, может быть, это была случайность? Какой-нибудь молодой принципиальный аврор…
— Нет, Гарри. Слишком много совпадений. По одиночке все факты выглядят вполне невинно, но в совокупности… Странно, не правда ли? А эта версия с «крысой» и её предполагаемой «ревностью» всё объясняет. К тому же, у меня предчувствие.
— Предчувствие, — повторил мальчик. – А если вы ошибаетесь?
— Мальчик мой, всеми силами своей души я желаю ошибиться, но…старый конь борозды не испортит.
«Старый конь просто не потянет плуга», — подумал Гарри.
— Боюсь, что Северусу угрожает опасность.
«Надеюсь, хоть в чём-то вы не разучились ошибаться».

Остаток ночи провели всё в той же гостиной, закутавшись в пледы и попивая горячий глинтвейн из запотевших бокалов. Наверх никому идти не хотелось: как будто, ступив на скрипучие ступеньки лестницы, они могли разбудить кровожадных призраков этого дома.
Гарри вглядывался в прихотливый рисунок потолочных балок, но вряд ли хоть что-то видел: перед внутренним взором мальчика проносились странные, никак не связанные друг с другом картины: разрозненные обрывки воспоминаний, принадлежавшие не ему и даже не взрослому Гарри, а чему-то большему, большему, чем просто человек или просто человечество; это было что-то вечное, вбитое генетическим кодом в его клетки, обосновавшееся на подкорке его сознания, контрабандой провезённое из «тёмной стороны», бессознательного, в реальный мир.
Вероятно, так чувствует себя буддийский монах, который третий день, без воды и пищи, созерцает свой пупок. Вероятно, так чувствует себя ребёнок, катающийся на качелях: вокруг всё прыгает, вертится, падает и взлетает, ничего не понятно, но очень хочется, чтобы это никогда не кончалось…
И качели ребёнка, и медитация монаха, и идиотический ступор Гарри Поттера, вызванный последними событиями, были где-то вне времени и вне пространства; вернее, они были дверью в пространстве и времени, ведущей вовне, в страну снов наяву – которые вовсе не то же самое, что обычные наши сны.
Но в это вовне можно было попасть только изнутри – вот в чём вся штука.
Гарри вошёл в эту дверь, но не сумел ступить на землю, сотканную из той же ткани, из которой ткутся сны; да и на пороге мальчик сумел простоять очень недолго: сонная одурь сморила его, и Гарри провалился в душную тьму, наполненную видениями.

— Ричард, — начал Янус свою речь после того, как убедился, что кофе пришёлся мне по вкусу – как, впрочем, и всегда, — Ричард, я имею честь сообщить вам, что наши планы не просто неизбежно и в довольно быстром темпе претворяются в жизнь, нет. Всё лучше. Много лучше.
Я изобразил на своём лице вежливую заинтересованность.
— Ближайшие выборы, — продолжил Алекс, — можно сказать, у нас в кармане.
— Замечательно, — ответил я.
— У вас будет власть над всей магической Англией, — Алекс, умный мальчик, несмотря на повадки карьериста, никогда не забывал, кому обязан своей нынешней жизнью. Полномочия, связи, деньги и восторженные слова красивых девушек – всего лишь необязательные атрибуты этой самой нынешней его жизни, счастливым обладателем которой он стал в один миг. А того, что легко досталось, так же легко можно и лишиться, не так ли?..
— Неплохая перспектива, — согласился я.
С минуту мы молча смотрели друг другу в глаза.
— А дальше?.. – неожиданно робко спросил Янус.
— Дальше, — повторил я. – Дальше… Поживём – увидим.

Днём мы со Снейпом не перекинулись и парой слов. Он был занят: торчал в погребе и протирал тряпочкой бутылки с брютом. Я к сему священнодействию допущен не был по причине изрядной неуклюжести. Разве что доложился:
— Поговорил с Алексом, всё путём.
— С этим, чья фамилия так ужасно рифмуется? – уточнил Снейп, любовно смахивая пыль с очередной бутылки. Это определённо был не брют. Уж сладкое вино от сухого я отличить в состоянии – особенно если на ёмкостях с винами имеются этикетки.
Ага, значит перешли к красному полусладкому. Замечательно. Часа через два закончит.
— А что ужасного в слове «пряность»? То есть сами они бывают вполне себе ужасными, конечно, особенно когда некоторые ненормальные зельевары вместо щепоточки высыпают в кашу полбанки, но… Эй, ты чего на меня так смотришь?
Он пробормотал что-то вроде: «Поэт, мать твою. Графоман недоделанный», — но точно я не расслышал.

***

— Бессмертие, — говорил я Снейпу тем же вечером. – Изначально вся эта бодяга затевалась Волдемортом с одной-единственной целью: отыскать путь, ведущий к бессмертию. Да?
Сухой кивок.
— Ну и что ты об этом думаешь?
— О бессмертии? – что-то он неразговорчив сегодня. Наверное, разбил бутылку какого-нибудь коллекционного, ещё допотопного вина, такого же, как то, которое шутник Авель разбавил ослиной мочой и подарил брату Каину на день рожденья. А Каин за это Авеля зарезал. А может и нет. Я не очень хорошо в мифологии разбираюсь. Знаю только, что Снейп за такое точно зарезал бы! И на ингредиенты для зелий пустил, а требуху загнал бы маглам – это называется «на органы»…
Снейп у нас вообще парень хозяйственный: благодаря его кулинарным экспериментам я до сих пор не помер с голоду (хотя лучше бы помер – чем есть такое). Впрочем, с голоду я бы так и так не помер: отправился бы в ближайший «Макдоналдс» и закупил бы гамбургеров на вечность вперёд. Учитывая изменившийся стиль моего питания, это была бы чертовски короткая вечность!..
— Да.
— Существует старинная легенда о тропе мёртвых, которой можно пройти к бессмертию. Только так, а не иначе.
— Тропою мёртвых, — повторил я. – Угу. А Волдеморт?
— Он знал о ней.
— И прошёл?
— Нет.
— Почему?
— Боялся.
— Чего?
— Умереть. Смерти. Мёртвых. Того, что ему может понравиться пребывать в этом состоянии.
— Каком состоянии?
— Мёртвом состоянии.
— Чтобы пройти тропою мёртвых, надо умереть?
— Не совсем.
— В смысле?
— Есть много способов, и большинство из них нам неизвестны.
— А какие известны?
— К примеру…чтобы обрести бессмертие, нужно самому стать смертью. А для этого – воплотить в себе стихию, которая несёт смерть.
— Стихию?
— Называй это богом.
— В смысле – впустить в своё тело дух какого-то психованного божества? Как в «Мумии» — знаешь, кино такое? – спросил я. А потом подумал: вряд ли Снейп смотрел «Мумию» и в курсе обстоятельств несчастного влюблённого парня, в которого вселился дух древнего жреца.
— Поттер, не будь тупицей. И не надо затаив дыхание ждать, когда я спрошу у тебя, что такое «Мумия». Я сказал: воплотить в себе бога. Скажем так, развить в себе потенциальное всемогущество какого-нибудь языческого очковтирателя. Это будет наиболее точной формулировкой.
Очковтирателя?
Чёрт, вот это непочтение к языческим богам! Жалко, что с приходом христианства практику вправления мозгов посредством удара молнии отменили. Теперь только карой небесной грозятся – да и то после смерти.
Скучно.
— Ммм…ну и что думаешь об этом? – спросил я; честно говоря, я мало чего понял из его объяснений. Эти его точные формулировки… Каким местом они точные, хотел бы я знать?!
— Думаю, мне стоит найти книгу, в которой описывается ритуал.
— Зачем?
Снейп кивнул на Жертвенный Клинок, который я уже пару лет таскал на шее, близко-близко к сердцу.
— Потому что ты его уже начал.
Вот тут я испугался.
— Постой-постой, я просто так спросил! Мне не нужны никакие тропы мёртвых и я вовсе не хочу иметь дело со стихиями и богами! И – не надо никаких ритуалов!
Мне и без ритуалов живётся вполне себе хорошо и весело.
К тому же…
У меня аллергия на девственниц, корни гор, птичью слюну, маринованные крысиные хвостики и…что там ещё является необходимым атрибутом всякого уважающего себя ритуала?..
— Поздно, — флегматично заметил Снейп. Он был похож на доктора, который ставит бедняге-пациенту смертельный диагноз, или патологоанатома, жующего бутерброды в компании свежеобследованного трупа. Короче, он был невозмутим – абсолютно! – Всё дело в чёртовом кинжале. Этот кусок стали стал слишком силён, видишь ли.
Я поднял на него свои полные тоски глаза. Сердце моё, чуткая нежная мышца, чуяло грядущие неприятности – хоть ложкой их ешь, жопой жри, лопатой греби!.. Я ещё долго мог бы подбирать подходящие синонимы, но тут Снейп огорошил меня в очередной раз (это уже становится довольно неприятной традицией):
— Ты давно убиваешь по его приказу.
— Приказу? – беспомощно переспросил я. Мне было очень хреново. От полного тотального пиздеца меня отделяло несколько несказанных слов.
…Которые сейчас непременно прозвучат – и я их выслушаю и старательно выбью эти фразы золотыми буквами на мраморной плите своей памяти, высунув от усердия язык: упаси меня Мерлин не сделать этого!
— Слишком много жертв ты отдал ему, Гарри, — он редко звал меня по имени. — В конце концов кинжал уничтожит тебя. Высосет. Ты станешь для него придатком, Парнем-Который-Таскает-На-Шее-Жертвенный-Клинок. Будешь исполнять волю этого ятагана недоделанного. Его единственную, заветную волю: убивать им.
— Зачем?
— Такова его природа. Этот Жертвенный Клинок – достаточно бессмысленная вещь, должен сказать. И, наверное, одна из самых могучих в этом мире. У тебя два выхода, Поттер: ждать неуклонно приближающейся кровавой развязки или…закончить то, что начал.
Чудненько. Давненько я так не вляпывался. Кажется, никогда.
— Воплотить в себе бога? — уточнил я.
— Да.
— И что это будет за бог? – Снейп меня разыгрывает? На дворе первое апреля, а я и не заметил? Собственно, это единственный вариант, который меня устаивает.
Вообще-то, я уже привык, что всё должно быть по-моему или никак.
Привыкнуть-то привык – дурное дело нехитрое, да.
Придётся отвыкать.
— А с кем ты чувствуешь наибольшее сродство, Поттер? – глаза Снейпа блеснули интересом самого настоящего бесстрашного исследователя. Я испугался, что он вот прямо сейчас разрежет меня на куски, чтобы посмотреть, какой же долбанный бог прячется в моём теле между сердцем, печенью и селезёнкой. Впрочем, судя по ощущениям, этот самый бог давно и прочно у меня в кишках засел.
И ещё я понял, что попал. Причём так круто, как никогда до этого.
Как никогда.
Я с ностальгией подумал о Волдеморте. Конечно, неприятный был тип, совершенно психованный и на морду лица отвратительный, но в сравнении с моими нынешними обстоятельствами наши с ним разногласия теперь казались мне спором двух детишек в песочнице.
— А о чём ты думал, когда питал кровью один из самых редких и мощных чёрных артефактов?
О том, как спасти мир от Волдеморта, разумеется. Мне вообще эта мысль целых семь лет покоя не давала – чему немало поспособствовал ныне почивший с миром директор, чтоб ему в загробном царстве не слишком икалось, когда неофиты с трепетом читают на обёртках от шоколадных лягушек его занимательную биографию.
Обязательно с трепетом, да. На то они и неофиты.
А вообще-то…
А вообще-то, по глубокому убеждению мистера Умника Северуса мать его Снейпа, это я сам во всём виноват, так что ли?!
— Ты похож на тех неразумных индивидов, которые сначала мажут салом и кровью губы каменного болвана, а потом очень удивляются, когда божественный кулак превращает их в кашицу дерьма и прочей органики. За всё приходится платить, Поттер.
И это самый несправедливый из мировых законов. Впрочем, какая, к чёрту справедливость?.. Я спас их от Волдеморта – и теперь они спят в тёплых постельках и видят в своих цветных снах жирные сиськи, точеные ножки и крепкие попки, а я вынужден ходить тропами мёртвых.
Интересные дела.
— Это называется «разделение труда», — подсказывает Снейп, и я всё-таки не выдерживаю и кидаюсь на него. Честное слово, довёл!!
Я кричу это вслух.
Снейп хмыкает:
— Ну если ты так хочешь…
Он ас. И в неблагодарном ремесле доведения до белого каления, и тонком искусстве доведения до оргазма…
Он ас.
— Сссееевеееруууссс.
Самое страшное, что я действительно его…хм, короче он мне очень дорог. Во всех смыслах.
Наверное, я всё это заслужил.

…Его руки вытворяли с моим членом потрясающие вещи. Его пальцы творили у меня внутри что-то неописуемое. Его зубы скользили по моей коже, впивались в нежную плоть, а подвижный язык тут же слизывал редкие капельки крови. Я терялся в его чёрных глазах, прерывистом дыхании, негромких стонах, я растворялся в сильных и глубоких толчках и в не менее сильных и глубоких поцелуях с чуть солоноватым привкусом.
И на какой-то миг я поверил, что всё обойдётся.
Всё обойдётся, и ничего такого – жуткого, ужасного, неправильного – словом, ничего Страшного со мной не случится – пока я с ним, в его объятьях, его пальцы переплетены с моими, и наши сердца бьются в унисон в бешеном ритме, и дыхание путается, и страсть заставляет терять остатки рассудка, говорить ненужные, безликие слова, которые не способны описать то живое и самое главное, что происходит между нами, в нас и вне нас, во всём мире, который трепещет и бьётся в невесомом клочке пространства между его и моей кожей.
Я отдавался ему – телом и душой, точно так же, как он отдавался мне.
Телом и душой.
Кажется, я говорил ему, что люблю его. Он привык, что во время секса я твержу всякие глупости – в перерывах между ласками – и не обращал внимания, но в этот раз это не было глупостью, и я не лгал. Кажется, я впервые в жизни смог выразить всю правду, которую знал. Всю правду в одной фразе, затёртой и почти истлевшей во времени и чьих-то чужих губах. Я наконец-то подыскал нужные слова: именно они заключили в себе то самое главное. Единственно важное, ради которого вообще всё затевалось.
Вообще всё.

Гарри Поттер открыл глаза. На сей раз его разбудила не боль в шраме.
Это была боль совсем иного рода. Боль старательно забытых когда-то событий, которые вынырнули вдруг из глубин памяти, чтобы напомнить о прошлом.
В случае с Гарри – о будущем.
Он вспомнил. Пусть не всё, но многое. Какие-то разговоры про богов, но смутно. Парня в обитом красным бархатом кресле. Ровный строй красивых винных бутылок.
И он вспомнил имя своего любовника.
«Как там выразился мой не в меру смешливый двойник? «От полного тотального пиздеца меня отделяет всего несколько несказанных слов»?..
Гарри Поттер покосился на соседнее кресло, в котором мирно спал один очень уставший зельевар.
Северус Снейп тоже не выпил сегодня зелье Сна-без-Снов.
Гарри оставалось надеяться на чудо. Например, что Снейпу приснятся его бутылки, или лаборатория, или на худой конец сериал «Твин Пикс», который тамошний Гарри заставил тамошнего Снейпа посмотреть. Сериал-то длинный, экранного времени как раз хватило бы на остаток ночи!..
Невнятное бормотание заставило Гарри вздрогнуть: Снейп просыпался.

Конец первой части.

* по-моему, я забыла об этом упомянуть. Ну, разумеется, забыла!.. Во-первых, «Шварц» значит «чёрный» — по-немецки, естественно. Во-вторых, что касается имени «Шак»… «Черный Шак — огромный чёрный пёс размером с теленка. У него громадные глаза, отливающие желтым, красным или зеленым, как будто внутри них пылает огонь преисподней. Зачастую его описывают безголовым, но даже в этом случае глаза его в темноте горят именно в тех местах, где они располагались бы на голове.
Черный Шак появляется на кладбищах, пустырях, сельских дорогах, туманных болотах или на холмах, окружающих деревни. Поскольку люди часто рассказывают о том, что встречали Черного Шака на прямых участках старых дорог, родилось поверье, что эти дороги проходят по невидимым «линиям земной крови». Древние умели определять эти тайные течения сил и располагали вдоль них поселения и святилища. Ночью, когда на улице бушует непогода, можно услышать вой Черного Шака, перекрывающий шум ветра. Лапы пса не оставляют следов, однако путники рассказывают, что им доводилось чувствовать ледяное дыхание Шака на своей шее. Согласно поверьям встреча с Черным Шаком предвещает неминуемую смерть в течение года» (с) Шак его знает, откуда.
В общем, Шак – это какой-то аналог Грима.
Собственно, это абсолютно бесполезная информация, никак не влияющая на перипетии сюжета. Можно было не читать =)))