Часть I, глава 4
Глава 4, где Гарри пытается спасти Ремуса.
И не слишком преуспевает.
— Гарри? – даже сквозь сон мальчик ощущал напряжение в обычно беззаботном голосе Тонкс.
— Ммм?..
— Ремус…Ремуса поймали… — всхлипнула девушка-аврор.
— Что? – мальчик рывком поднялся с кровати и уставился в зарёванное лицо красноволосой. В полуночных сумерках её голова казалась окровавленной. Гарри поёжился.
— Рем…оборотни…пытался склонить на нашу сторону… — сбивчиво забормотала девушка, — работал под прикрытием…раскусили…быть того не может…это предательство, Гарри, я знаю, это предательство, нас ПРЕДАЛИ!! – голос её сорвался на крик, глаза полыхнули отчаянием.
— Успокойся, Тонкс, — нерешительно попытался Гарри: он никогда не умел утешать. Тем более плачущих навзрыд, бьющихся в истерическом припадке, дрожащих от животного ужаса в предчувствии будущих потерь женщин. Особенно, если этой женщиной была к тому же аврор со стажем. К тому же по имени Нимфадора, что как минимум предполагает чопорных гордых родителей, которые назвали дочь этим чудным сочетанием звуков, дабы не раз и не два упомянуть сей факт в своей гостиной и в гостиной друзей, и в гостиной друзей друзей, и на приёме в министерстве, и…
А уж если учитывать то, что семья Тонкс находится в тесном родстве с Блэками, известными своим пристрастием к чёрной магии, то задача Гарри становилась почти невыполнимой!..
— Тонкс, — прохрипел мальчик, одной рукой делая сложный пасс и с трудом глуша выплеск стихийной магии Нимфадоры (подчиняясь ярости аврора, вспыхнули гардины, вздрогнула мебель), а другой – неловко обнимая всхлипывающую девушку, — объясни ради бога, Мерлина и всего сущего, что случилось?! По-порядку.
И начни с самого сначала, — подумав, добавил мальчик.
Последнее предложение ввергло Тонкс в ступор. Гарри успел испугаться, что девушка решит, что «самое начало» имеет место в какие-нибудь допотопные времена.
Обошлось.
Потому что Гарри внезапно понял, кто перед ним. И как с этим человеком следует разговаривать.
— Тонкс, если ты что-то от меня хочешь, тебе придётся объяснить, что именно. Объяснить так, чтобы я понял. Как у вас, авроров, это называется? Рапорт? Доклад? Перестань вести себя как истеричка и немедленно начинай говорить.
Сказать, что девушка была шокирована, значит не сказать ничего. Но она, не задумываясь, подчинилась приказу.
Гарри тоже был удивлён. Он вовсе не собирался отдавать распоряжений. Мальчик не хотел этого, но он должен был. В жизни юного мага многое изменилось за последние несколько месяцев. Сейчас он был способен взглянуть на себя чужими глазами. Тонкс пришла к нему, шестнадцатилетнему парню, потому что ей нужна была помощь. Девушку привела к мальчику уверенность в том, что только Гарри может дать ей необходимое. Самого Гарри испугал тот факт, что дело касалось непосредственно Ремуса – его жизни. Или смерти… Не было времени смущаться и анализировать свои действия. Он приказал – она подчинилась.
Всё просто.
Впрочем, мальчик поступил так, как поступил, потому что знал: ему не дадут отпора, не отдёрнут, не поставят на место зарвавшегося наглеца. Ведь именно теперь, требовательный и категоричный, он занял полагающуюся ему нишу в этом театре абсурда. Театре военных действий… Офицер Света наконец понял свою роль и сделал первый ход.
Тонкс докладывала чётко и сухо. Она видела перед собой не взлохмаченного после кошмарного сна подростка, не Золотого гриффиндорского мальчика, не убогого сироту в пижамных штанах с протёртыми коленками. Аврор смотрел на своего командира. На того, кто принимает решения за своих подчинённых.
Верные решения.
Тонкс доверилась ему – в сущности, у неё не было выбора.
Гарри думал, что ночью всё по-другому. Не темно, не мрачно, просто – иначе.
Ночью к нему может прийти аврор, специализировавшийся на поимке и убийстве, и попросить спасти возлюбленного оборотня из лап тварей тьмы.
И Гарри согласится.
Потому что ночью – возможно всё. Даже невозможное.
Он вспомнил рассуждения своей старшей копии: «Совершать невозможное полезно для здоровья, братишка. Это как моцион по утрам или хинин для психа. Ты вспоминаешь, что жив. Ты вспоминаешь, что всё не зря».
Это было любимой мантрой для Поттера в любом возрасте: «То, что я делаю, имеет смысл. Родители умерли для того, чтобы я делал правильные вещи. То, что я сделаю, будет иметь смысл».
Гарри не сомневался, что Джеймс Поттер одобрил бы его намеренье спасти Ремуса Люпина, своего лучшего друга. (ну и дурак) думаешь, не одобрил бы? (однозначно! Лезть в логово оборотней, когда там квартируют ещё и Упивающиеся, – всё-таки немного чересчур слишком самоубийственная идея, чтобы получить горячее одобрение у родителей))
«Дамблдор направил Ремуса работать среди других оборотней. Сам-Знаешь-Кто посулил им золотые горы, если эти твари присоединятся к его армии. Оборотни всерьёз рассматривали эту возможность, однако их вожак, Грейбек, предпочёл сохранять нейтралитет. Он действительно ратует за свободу, не только свою, но и всей стаи. По словам Ремуса, Грейбек потратил годы, чтобы вырастить из своих шавок вольных и гордых волков. Не знаю, чем там можно гордиться… Жить на отшибе, питаясь отбросами, направляя всю энергию только на то, чтобы выжить! Грязные животные… Но я никогда не говорила этого Ремусу. Не хотела своими словами убить огонь в его глазах. Потому что он-то считал своих собратьев людьми… Наконец-то людьми, так он говорил. Они охотятся за дичью, не за человеческими детьми. Они строят дома. Это почти утопия, как у Платона, утопия оборотней, которая сбывается! – вот что рассказывал нам Ремус. А все молчали, Гарри, даже Снейп над ним не насмехался… Наверное, ему было что сказать, но он только просил налить ещё кофе. И три ложки сахара… Представляешь, Снейп такой сладкоежка!.. Да, Гарри. Я знаю, сейчас я продолжу, просто…
Так вот. Сегодня вечером мне удалось подслушать часть их разговора. Не знаю, о чём Дамблдор со своими профессорами говорили раньше, но когда я появилась в дверях, они обсуждали проблему оборотня. Дамблдор так и выразился: «Проблема оборотня». Это он из-за Снейпа так выразился, да?.. Оказалось, что не только Рем работает в стане оборотней. И не только Снейп является двойным агентом. Кто-то шпионит здесь, в Ордене, для Того-Кого-Нельзя-Называть. Информацию о деятельности Рема передали Упивающимся – как раз в тот момент, когда Рем оказался непозволительно близко к Грейбеку и почти склонил вожака на нашу сторону.
Гарри…
Рем провалил миссию.
Оборотни присоединились к Сам-Знаешь-Кому. Предатель прочистил им мозги, и они отдали Рема Упивающимся. Его убрали, когда он начал представлять настоящую опасность; предатель невольно выдал своё присутствие, но мы по-прежнему не знаем, кто он. Его инкогнито осталось неразгаданным, ха-ха!.. Нет, я в порядке, Гарри, не надо…
Рем…
Его держат в деревне оборотней. Они хотят устроить на рассвете показательную казнь.
А что Дамблдор?..
Он не может убедить Фаджа послать отряд Авроров для спасения какого-то оборотня. Силы Ордена раздроблены. Они не…
Гарри! Они-не-будут-его-спасать!
Я убежала в свою комнату, сразу как услышала это. Никто меня не заметил.
Гарри…
Гарри!»
***
— Это нормально, — бормотал Гарри. Встречный ветер срывал льдинки слов с его губ, ворошил волосы, хлестал по щекам, как будто просил: «Опомнись, опомнись, мать твою, Поттер, ну что ты творишь?!»
Гарри летел на метле. Курс – северо-восток, деревня оборотней. Пальцы немели, лёгкие разрывались от боли: воздух на вкус был, как суп из ледяных спиц. Но Гарри не обращал на это внимания, он просто твердил, бездумно, безнадёжно:
— Это нормально.
Нормально, что Ремуса раскрыли: à la guerre comme à la guerre.
Нормально, что никто, кроме него и Тонкс, не потрудился всерьёз озаботиться спасением оборотня: принцип двух зол, знаете ли…
(Гарри знал. Тонкс рассказывала, что План Дамблдора включал в себя нападение на Упивающихся во время ритуала. Вернее, после ритуала. Когда подонки принесут жертву своему ненасытному богу смерти, авроры накинутся на них, и возьмут, как говорится, «тёпленькими», расслабленными и ленивыми, потому как, по мнению авторов древних рукописей, темномагическое действо «ворует силу»)
Нормально, что Гарри воспринял происходящее как данность.
Нормально, что мальчик решил вывернуть ситуацию в свою пользу. Пойти против Дамблдора и Ордена. Спасти Ремуса. Остаться в живых.
Аргумент?
— Я так хочу!
Жертвенный Клинок болтался у пояса. Ножны, обитые пластинами чернёного серебра, блистали в свете неоперившейся ещё луны – ей от силы было дней шесть, может быть, неделя…
«Если со Снейпа можно писать образ на икону, то с меня – главное действующее лицо батальной сцены. Скоро и пейзаж будет подходящий, и натурщики… Неизвестный художник, к которому, по обычаю, обращаются авторы (дескать, если бы какой-нибудь хмурый тип, поцелованный в макушку беспечным ангелом, увидел бы сию прекрасную картину – мальчика, потерянного в беззвездном небе, бла-бла-бла…), обязан сползти по стенке от восторга, полюбовавшись на мой, с позволения сказать, высокий полёт! А уж какое развлеченье наступит по приземлении – «Явление Героя уркам», не иначе…»
Мысль была странная, не характерная для Гарри.
«Нет, — одёрнул себя мальчик, — для того Гарри подобные размышления – в самый раз».
После очередного ночного сеанса дивных видений мальчик с трудом мог отличить сны от реальности. И это…пугало.
В голове у него поселился Некто. И этому Некто снились совершенно очаровательные сны – безумные, как жизнь простого клерка перед сдачей годового отчёта. Подробностей Гарри не помнил, только неясные очертания, намёки… Редкие кадры внезапных озарений (он убивает кого-то, его пытает Беллатрикс, потом вообще локальный Апокалипсис на Прайвет-Драйв и, в качестве бонуса, Гарри толкает длинную, насыщенную нецензурной лексикой речь, при том не какому-нибудь невменяемому собутыльнику, а – не поверите! – Снейпу! При этом зельевар не пытается связать мальчика… – то есть, уже парня – и упечь его далеко и надолго, не то в госпиталь, не то в тюрьму, а согласно кивает…) не добавляли уверенности в том, что Гарри действительно хочет это знать.
И поговорить было решительно не с кем. Не с друзьями же… Мальчик даже тихонько рассмеялся, представив себе диалог с Гермионой на тему своих ночных кошмаров:
«-Привет, Гермиона, дела отлично, у тебя, надеюсь, тоже, да, я понял про Рона…у вас с ним всё так серьёзно?.. ух ты!.. вот это да…ага…это точно, он такой…угу…ммм…ммммм…хр…не-не, я не сплю!.. Да! Я хотел! В смысле – поговорить… Слушай, вот мне начали сниться сны…такие, знаешь…ну, необычные…
— Гарри, эти сны? – ирония, тщательно завуалированная, впрочем, нарочитым вниманием. А она не меняется, наша Гермиона – и мальчик почему-то этому рад.
— Да. То есть, нет! Другие сны! В смысле, в других снах есть некоторые моменты этих…ох, всё так сложно. Даже не знаю, как это сказать.
— Если не знаешь, как сказать, просто начинай говорить – как-нибудь… Увидишь, оно само по себе получится – не связно, но…по-настоящему.
— Э…ладно. Мне снится, что я…типа Тёмный Лорд.
— Гарри! Риддл снова пробрался в твой разум! – беспокойство. Неуверенность. Страх.
— Да нет, это не он, это совсем по-другому! Понимаешь, я вижу, что уже убил Риддла, какое-то время просто жил, и потом вдруг началось, одно к одному, события, как снежный ком, налепляются друг на друга, увлекают за собой другие, и, наконец, финал: я – Тёмный Лорд – умираю, после того, как добиваюсь своего.
— Гарри…»
Внезапная вспышка. Картинки. Картинки. Как будто кто-то залез ему в голову и теперь смотрит там кино – а Гарри вынужден наблюдать это безобразие.
Утешения. Втайне посланное письмо директору. Разговор. Приказ. Мозг пульсирует под чьим-то безжалостным натиском. Пустые глаза Гарри. Всхлипы Гермионы: «Я же хотела, как лучше…»
Ленивый баритон старшей версии мистера Гарри Поттера:
«Никто не должен знать о твоих снах. Я думал, ты сам догадаешься, малыш…»
Какого чёрта он здесь делает?!
«Братишка. Теперь ты знаешь, чем кончатся твои приступы откровенности. Когда меняешь прошлое, приходится озаботиться и такими мелочами – досадные пустяки, в общем-то, но если бы ты проболтался… В следующий раз скажу Северусу «спасибо» за то, что он такой умный. Ну, бывай.
…Ах, да. Не думай, что у тебя в башке живут голоса. Я – только проекция воли моего хозяина, призванная выполнить его поручение и исчезнуть. Типа посланник. Ну там почтальон… Или Патронус. Только вот Патронусы работают исключительно в режиме реального времени, а я – как попало. Даже с мёртвыми коррелирую… Плавающий график, видишь ли… Нон-стоп. Ну ты понял, да? Нет? Ну ты, блин, тупой… Или я тупой?.. Ладно, это не мои проблемы. Адиос, крошка!»
Гарри тряхнул головой: привиделось?..
В любом случае, болтать о своих снах он не собирался… А теперь и думать о них не будет!
Впрочем, нет худа без добра: если мальчика убьют сегодня, ему не придётся столкнуться с проблемой жутковатых, слишком подробных и настоящих сновидений на следующую ночь… И самое главное, Гарри избежит необходимости объяснять Дамблдору, какого Мерлина он полез спасать Ремуса – вопреки планам Ордена, в обход всех запретов.
Бронебойный аргумент – «Я так хочу!» — перестал казаться таким уж надёжным оправданием.
Хвала Мерлину, мальчик, наконец, долетел до деревни оборотней. Время на раздумья закончилось, Судьба удобно устроилась в мягком кресле, разбросала от возбуждения весь попкорн и в нетерпении замерла, ожидая от Героя экшена. «Будет вам экшен», — с ухмылкой подумал Гарри.
Ночь. Холм, похожий на голема, – с высоты Гарри сумел разглядеть пару ушей, завитки бровей и нос картошкой. Как раз на эту картошку он и приземлился, не очень-то изящно. Задубевшие ноги отказывались держать тело, пальцы превратились в тиски и вмёрзли в рукоять метлы – к счастью, не навсегда. Мальчик огляделся. Пресловутой деревней оборотней оказалось сборище убогих домишек с покосившимися крышами – достойные последователи Пизанской башни, ничего не скажешь! Ступни путались в жёсткой, сухой траве. А вдалеке…
Яркое пятно костра. Пьяный смех. Звон стекла и нестройная песня.
Ну…надо, наверное…действовать, что ли?..
Хорошее решение. Трудновыполнимое только. Учитывая, что мышцы превратились в желе, а сердце трепещет в районе пяток заячьим хвостиком.
Гарри не боялся смерти. По крайней мере, своей смерти он точно не боялся.
У Гарри есть секрет.
В последнее время, когда Поттер закрывает глаза, то видит лицо своего крёстного. Мёртвого крёстного – чему мальчик и сам немало поспособствовал.
«Только не ещё один раз…
Если Рем умрёт…
Тоже умрёт…
Из-за меня…»
Если Рем умрёт…нет, Гарри не будет сейчас думать об этом!
В голову очень кстати приходят обрывки чьих-то разговоров:
« — Как ты ухитрился выведать у них информацию? Они не раскололись бы под пытками.
— Я старательный, Сев. От моих усилий и камень расколется.
— Ты такой высокоморальный тип, Поттер…Воплощение светлого, разумного, доброго – Волдеморт бы удавился от зависти…если бы ты до этого не успел убить бедняжку и избавить его от лишних страданий: то есть от лицезрения озверевшего, осатаневшего, я бы сказал, Поттера. Я и сам бы с удовольствием удавился, но, увы, не могу себе этого позволить: общественное мнение предполагает во мне отсутствие всяких человеческих черт, в том числе и слабостей… Имидж – дело наживное, конечно… Но мне почему-то не хочется разочаровывать такую прорву людей, знаешь ли.
— И поэтому ты не пойдёшь давиться.
— И поэтому я не пойду давиться.
— Ещё скажи, что ты заботишься о хрупком душевном здоровье своих знакомых.
— Разумеется! А ты, Поттер, портишь мои сюжеты. Страж Света, тоже мне выискался… Да по сравнению с твоим «творческим подходом» Освенцим – пикник на лужайке!
— Ты преувеличиваешь.
— Преуменьшаю, ты хочешь сказать?.. Поттер, ты решил стяжать лавры Тёмного Лорда, версии 2.1., улучшенной и дополненной?..
— Может быть! Учитывая то, что я…что мы уже успели натворить…и эээ…мои склонности…ммм…в общем, ты понял. И вообще, ты же сам говорил, что я потенциальный Повелитель Тьмы; вот и радуйся: нормальный из тебя ясновидец, сойдёт, за неимением лучшего… А на фоне Трелони ты вообще Элвис! В смысле, король… Можешь гордиться.
— Куда уж больше? Если я буду гордиться собой, любимым, ещё сильнее, то, пожалуй, взлечу, наплевав на несовершенные законы природы, аки ангел небесный…
— Демон.
— Один чёрт. Впрочем, сочту за комплимент. Итак, повторяюсь, имидж – дело наживное. У тебя уже есть слава национального Героя, грех ею не воспользоваться. Ты и пользуешься, продолжаешь работать в министерстве, давишь на нужные рычаги… Но, Моргану твою за ногу, ты увлёкся. Не будь фанатиком, Поттер! Национальные герои не имеют обыкновения превращать особо ценных свидетелей в форшмак! Это вредит их героической репутации защитников несправедливо обиженных, в конце концов. Странно, что ты сам этого не понимаешь. Совсем сдурел, да, Поттер?!
— Ну что за глупости, Сев… Я просто представил, что я – это не я, а кто-нибудь другой. И ему всё можно. Это же не я, понимаешь?! Так что не считается.
— Позволь полюбопытствовать: кого ты представляешь?
— Хм…что-то среднее между Фредди Крюгером и Джеком Потрошителем. И рожа кирпичом, как у Терминатора. Не бери в голову, Сев, ты их не знаешь. Это очень крутые маги, но кончили все как один плохо. Потому что маньяки. И потому что слишком любили сниматься в кино.
— В кино?..
— Это такая технологическая магия маглов. Они применяют её, чтобы люди попадали на плёнку. Маглы спокойно переживают съёмку, а маги, попав под объектив кинокамеры, исчезают из этого мира, оставляя после себя только запрограммированный на определённые действия образ. Примерно как магические портреты, только персонажи фильма не обладают свободой воли.
— Серьёзно?.. Никогда бы не подумал, что технологическая… Поттер, что?.. Поттер… Гааари. Эй, кончай уже ржать, Моргану тебе в печёнку!
— Ты повееееерииил, Сееееев… Ты правда повееееерил…»
Гарри в который раз возблагодарил свои сны – несмотря на всю дичь, которую они рисовали мальчику вместо картин его будущей долгой и счастливой жизни, видения с практической точки зрения оказались удивительно полезными!
«Я просто представил, что я – это не я, а кто-нибудь другой…»
Гарри вообразил себя Александром Македонским. Гермиона однажды дала другу почитать про великого царя книжку – и мальчик влюбился в таинственный идол, ухитрившийся покорить Ойкумену до того, как ему исполнилось тридцать. К слову сказать, по мнению Гарри, всех, кому шёл четвёртый десяток, можно называть глубокими стариками, не боясь обвинения в предвзятости суждений.
Александр уже командовал собственной маленькой армией, когда ему было шестнадцать…
Гарри тоже шестнадцать.
Мальчик почти страдал сейчас из-за того, что его кудри не сияют платиной в нервном свете нарождающейся луны. И вряд ли Искандер предпочитал ползанье по-пластунски возможным альтернативам, к примеру, феерическому появлению среди оборотней: монолитная, будто бы вытесанная из живого света, фигура, взор исполнен гневом, сила бьётся в пальцах…
Готовый сюжет для рекламы новой туалетной воды, короче.
Гарри подумал, что, если выживет, то обязательно наймёт себе имиджмейкера. В крайнем случае подвергнет «империусу» Драко Малфоя…
Дальше тянуть время и скрывать свой страх за бредовыми размышлениями было бесперспективно.
Будем считать, что в образ бесстрашного героя он благополучно вжился…
Шак Шварц, сын немецкого солдата и британской колдуньи, заражённый вирусом ликантропии в возрасте одиннадцати лет, за неделю до того, как он должен был начать обучение в школе Чародейства и Волшебства Хогвартс, сейчас был чертовски занят: он размышлял о Фенрире Грейбеке. И сам не заметил, как уговорил за тяжкими думами бутылку чего-то неописуемого, полыхавшего в горле драконьим пламенем и туманящего рассудок.
— Привет, красавчик, — окликнули Шака.
Шварц с трудом сфокусировал взгляд.
— Ну ты даёшь, — усмехнулся его собеседник, Натан Коломбо, разглядывая друга: копна светлых волос, точеная фигура, капризные пухлые губы и мутные, алые из-за сетки лопнувших сосудов, глаза. «Твоя несбывшаяся мечта», — привычно констатировал натановский внутренний голос, в то время как его хозяин, забыв про всё и вся, скользил жадным взором по столь сладостному и катастрофически недоступному телу.
Шак был силён, и одно это останавливало нахальные поползновения Натана: Шварца так просто не возьмёшь, если сам не захочет. По виду и не скажешь, но хрупкий блондин при желании мог бы сломать телеграфный столб, если бы в его шальную голову взбрела мысль испортить городскую собственность…
Потому что скучно.
Шаку часто было скучно. И грустно – просто так. Однако парень не имел обыкновения заливать тоску-кручину выпивкой.
Натану стало интересно.
— Да ты напился, брат! – с преувеличенной любезностью сообщил Коломбо.
— Ммм, — ответил Шварц, мотая головой.
— Нет? А слабо доказать? Повторяй: «Карл у Клары украл уркаллы…» Тьфу ты!
— Заткнись, — с досадой посоветовал Шак.
— Ну уж нет! Я не заткнусь и не уйду, пока ты не объяснишь толком, какого чёрта наш штатный трезвенник напился до кровавых мальчиков в глазах! – с удовольствием уведомил блондинистого бунтаря Натан.
При упоминании о кровавых мальчиках Шак сначала заржал в тумане пьяного угара, потом попытался заплакать слезами неразбавленного спирта, но вспомнил, что он не один, и грустно ответил:
— Не лезь не в своё дело.
С минуту Натан пристально глядел на Шварца.
— На самом деле…вариантов раз-два и обчёлся, — наконец постановил Коломбо, встряхнув головой. Его красные волосы рассыпались по плечам рождественскими гирляндами. – Ты влюбился?
Блондин вздёрнул бровь, как тетиву лука, и выстрелил взглядом, под которым Коломбо заледенел.
— Ты, несчастный, влюбился в преступника, которого на рассвете постигнет заслуженная кара, — воскликнул Коломбо, разыгрывая из себя Отелло. – Ты, долбанный педик, влюбился в Ремуса Люпина! – не улыбаясь больше, произнёс Натан
— Замолчи.
— А то что? – спокойно уточнил красноволосый, отстраняясь от взбешённого приятеля и доставая из-за пазухи бутылку. – Убьёшь меня?
Холодная жидкость потекла в глотку запутавшегося в своих чувствах Коломбо.
— Если я собираюсь прикончить Грейбека, что мешает мне проделать то же самое с тобой? – зашипел Шварц.
— И поэтому ты напился до состояния, когда тебе и на ногах удаётся держаться с трудом, — мурлыкнул Натан. – Подумать только, наш красавчик собрался убить вожака! Да тебя повяжут в пяти метрах от Грейбека, ты и сделать ничего не успеешь. Что, Шак, ты считаешь, что смерть в лучах рассветного солнца – это чертовски романтично? Вы с Люпином сольётесь в страстном поцелуе, ваши сердца будут биться в унисон и при жизни, и после смерти, когда холодная рука палача вырвет их из груди…
Шварц подумал: «Какая глупость! В принципе, я так себе это и представлял, но, озвученное Натаном, моё желание кажется каким-то таким…бредовым!..»
— Он предал нас! – вдруг зло заявил Коломбо. – Люпин предал всех нас, и тебя в том числе.
— Ник-кого он ннне придавал, — заикаясь, пробормотал Шак, сражённый таким напором. – Всё эт-то…россказни этих сук-к, Упивающихся!..
Натан посмотрел на Шварца. Больше всего ему хотелось схватить блондина в охапку и уволочь отсюда, далеко-далеко, где их не достанет ни Волдеморт, ни Грейбек, ни Ремус чёртов Люпин…
Громкий треск в кустах заставил оборотней вздрогнуть. Шварц, шатаясь, приподнялся с бревна, кинул бутылку в траву и достал пистолет. Коломбо только фыркнул, глядя, как дрожат пальцы его наваждения, невозможного, неземного ангела, который завтра весь свет проклянёт, страдая от похмельного синдрома…и смерти этой сучки Люпина.
— Я буду рядом, — сообщил Натан, имея в виду остаток своей жизни, который он собирался провести подле Шака. Впрочем, блондина посвящать в эти долгоиграющие планы он пока не собирался.
— Ага, — пробормотал Шварц, приняв слова напарника к сведенью. Он был готов доверить Натану свою жизнь. Натан же, явно развлекаясь в ожидании явления источника шума, думал всякие сальные мерзости о том, как он заходит в тыл блондинистому, чтобы «прикрыть», разумеется, и…
— Блин! – сказал Гарри Поттер, вываливаясь из кустов.
«Мальчишка? – удивился про себя Натан. – Из наших? Странно, не помню такого. Впрочем, кто ещё это может быть? Ни один идиот больше не завалится на наше стойбище глухой ночью…»
— Ты кто? – напряжённо прохрипел Шак, с тоской косясь на бутылку, которая так некстати перевернулась и катилась теперь по земле, расплёскивая драгоценное содержимое.
Мальчик удивлённо поднял голову и увидел две насторожившиеся фигуры, едва заметные в свете практически потухшего костра.
Гарри решил мыслить логически и через пару минут напряжённых размышлений пришёл к выводу, что перед ним оборотни. Доказывал он сей тезис от противного, как и Натан: кто ещё может болтаться по деревне вервульфов ночью, когда темнота хоть глаз выколи?..
— Меня зовут Дик, — вежливо представился Гарри. Его голос дрожал, пальцы судорожно искали в кармане палочку.
— Очень приятно, Дик, а теперь проваливай отсюда, — проворчал Шак, пряча пистолет.
— Почему? – обиделся мальчик, забыв о том, что разговаривает с мерзкими оборотнями.
Натан рассмеялся:
— Потому что мы с этим самоубийцей, — тычок в бок обалдевшего Шварца, — строим злодейские козни. Ну знаешь, заговорами балуемся… Ппо-поли-тическими, вот.
«Да они в дупель пьяные», — с восторгом сообразил мальчик.
— Круто, — решил Гарри. – Слушайте, а можете мне сказать – что происходит вообще?.. А то я пошёл, ну как обычно, к костру, а там какие-то…хмыри и…меня…эээ…
— Лапать начали? – угадал Натан. – Это Упивающиеся Смертью, наши новые союзники. Они, знаешь ли, неравнодушны к самкам и щенкам, поэтому сучки с детёнышами сейчас по норам сидят, не высовываются. Ты откуда пришёл, если этого не знаешь?
— Да… — Гарри пожал плечами, лихорадочно соображая, что бы такого наплести, чтобы достоверно выглядело. – Заперли меня. Дома. Типа наказали, я сидел-сидел, не знаю сколько, а потом сбежал.
— Мать? – с неожиданной завистью спросил Коломбо. – Заперла – мать?
— Ну…да. А кто ж ещё…
— Значит, ты из тех щенков, которые уже… — Натан, не договорив, махнул рукой. – Тогда ты мелкий ещё, ни черта не понимаешь. А я вот не помню своей матери. А отца – так лучше б забыл… Ты чего натворил, парень, что тебя так жестоко наказали?
«Жестоко?!» — не поверил Гарри.
— Ну…эээ… — мальчик замялся.
— Стыдно тебе, что ли? – рассмеялся Натан.
— Нет! — не выдержал Гарри. – Какое твоё дело вообще? С вами только время терять, мне нужно к Ремусу…
— «К Ремусу»?! – свистящим шёпотом выдохнул Шак. – Ты…
— Я… — забормотал мальчик, — я не то хотел сказать. Я вовсе не это имел в виду…
— Кто он тебе? – зло спросил Шварц, хватая героя за горло своими сильными руками. – Кто?
— Он…он был другом моего отца…а мне…почти как крёстный… — прохрипел, задыхаясь, мальчик.
Неожиданно Шак ослабил хватку, пытаясь поймать взгляд мутных зелёных глаз.
— Крёстный?
Гарри слабо застонал. Шварц оттолкнул его. Мальчик рухнул у его ног в траву, хватая ртом живительный кислород.
— Ну это многое объясняет, — заметил Коломбо. – Наверняка щенок оспорил решение вожака, может быть, даже поклялся спасти своего крёстного, а мать, беспокоясь о сыне, заперла того, чтобы охолонул. Посидел бы, пока всё не кончилось… А щенок сбежал!
— И что нам с ним делать? – хмуро спросил стремительно трезвеющий Шварц.
Коломбо пожал плечами.
— Нянчиться с малолетками, вот ещё… Но куда деваться – имидж родной стаи важнее личного спокойствия, да, Шак? Отведём его к матери, пусть дух из щенка вышибет, чтоб неповадно больше было сбегать и врагов клана из-под замка спасать…
Блондин кивнул.
— Нет, — крикнул Гарри, вскакивая на ноги и машинально доставая из заднего кармана джинсов волшебную палочку, — не смейте!
— Это ещё что?! – ощерились оборотни, уставившись на подозрительный кусок дерева в руках мальчишки.
Гарри понял, что допустил серьёзную стратегическую ошибку. Если сейчас эти двое поднимут шум – сбежится вся деревня, и кто-нибудь да обязательно узнает в мнимом оборотне Гарри Поттера.
— Это…это – Рема! – нашёлся мальчик. – Его волшебная палочка.
Шварц и Коломбо переглянулись.
— Слушайте, я просто хочу передать её ему, а дальше он всё сделает сам, он же колдун!
— А это выход, — медленно произнёс Шак.
— Не вздумай, — предупредил друга красноволосый. – Ты всё равно не сможешь быть с ним. Он снова уйдёт в свою стаю. В свою родную стаю, ради которой подверг жизнь опасности.
— А мне плевать! – крикнул блондин. – Ты не понимаешь, да? Ты никогда не любил! Главное же – чтобы он жил. Где-нибудь, как-нибудь… Чтобы я знал: он в порядке!.. И счастлив. Пусть – не со мной.
Гарри переводил удивлённый взгляд с одного на другого.
— Я никогда не любил? — переспросил Натан. – Ладно. Ладно!.. Пошли спасать твоего дружка, грёбаный ты педик. Пошли, щенок!
«Он назвал Шака педиком. Значит, Шак любит Рема? Значит, Шак и Рем… Чёрт!» — лихорадочно соображал Гарри, стараясь не отставать от Натана, стремительно несшегося по деревне.
Центральную площадь, на которой тлел костёр и разгорались страсти – оргия оборотней и Упивающихся была частью ритуала соединения, – троица обогнула по широкой дуге.
— Вон тот, — вскинул подбородок Натан, — дом на отшибе. Охраняют двое, кажется, сегодня это Кларисса и Мефисто, дети ненормальной ведьмы Кристы, нашей знахарки.
— Я думал, охраны будет больше, — заметил Гарри.
— Зачем? – невесело хмыкнул Шак. – Ремус – клей, который соединит стаю и последователей Того-Самого. Ритуал, помнишь? Необходимая жертва. А что может быть лучше, чем принесённый в жертву предатель? При условии, что, исчезни преступник или умри раньше времени, его место может занять любой из нас.
— Ты нарвался на единственного идиота, который хотел бы спасти блохастую подстилку Дамблдора, — рассмеялся Коломбо. – Повезло тебе, парень!
— Заткнись, — бросил Шварц. – А ты слушай и запоминай, щенок. Твоя задача – добраться до восточной стены дома, выбить окно и передать Ремусу его палочку. Охрана, услышав шум, всполошится, один из них отправиться по периметру объекта, за ним пойду я. Натан свалит второго. Дальше по обстоятельствам.
«Слишком просто», — подумал Гарри.
— Понял меня?
— Да, — кивнул мальчик.
— И чего ты тогда тут стоишь?! – рявкнул Шварц.
Гарри как ветром сдуло.
Он, пригибаясь, побежал к дому, перелез через невысокий дощатый забор, пересёк сад и прокрался вдоль стены к окну. Заранее припасённым камнем мальчик разбил стекло и залез внутрь, кинулся к неподвижно лежащему телу, принялся тормошить. Но Ремус не отзывался на призывы Гарри, он, кажется, и дышал-то через раз.
Скрипнула дверь, в комнату проникли две фигуры. Мальчик угрожающе вскинул голову, плавно перетекая в боевую стойку, с палочкой наперевес.
— Да успокойся ты, — весело сказала темнота голосом Натана, — это мы.
— Что с Ремом? – тут же поинтересовался Шак.
— Он не просыпается! – в отчаянии крикнул Гарри.
Шварц наклонился над бездвижным оборотнем, тонкая рука коснулась шеи. Секунду блондин молчал, наконец констатировал, как прокурор на Страшном Суде:
— Он в коме.
— Чёрт! Хватай его, Шак, уходим!
Когда они вышли на крыльцо, их уже ждали.
Гарри задохнулся воздухом, который вдыхал, когда из-под капюшона человека, лениво опёршегося на забор, сверкнули яростью красные глаза: Волдеморт.
— Вот мы и встретились снова, Гарри Поттер, — зловеще произнёс тёмный маг.
Шак и Натан удивлённо переглянулись за спиной у мальчика: Гарри Поттер?!
— Ты не рад?
Гарри осклабился, пытаясь вызвать в себе ярость и заглушить ею панический страх:
— Я буду рад тогда, когда станцую джигу на твоей могиле, Том!
По строю Упивающихся, рассредоточенных по саду, пробежала гневная волна.
— Стоять, — лениво произнёс Волдеморт, и его слуги мгновенно замерли, как дети, играющие в игру «Море волнуется раз». Гарри хотел было рассмеяться и указать на это занятное сходство Волдеморту…но почему-то не смог. – Я знал, что ты придёшь ко мне за своим оборотнем, Гарри. Твои поступки слишком предсказуемы, мальчик. Наложить сигнализацию на плохо охраняемый дом было минутным делом. Я сразу почувствовал твоё появление.
Гарри очень захотелось исчезнуть, провалиться сквозь землю, сгореть как феникс: мальчик не был готов столкнуться с последствиями своего провала.
А это был провал.
Неожиданно Тёмный Лорд позвал:
— Люциус! Ты говорил, что мальчишка не умеет аппарировать?
— Он не получил лицензию, Милорд, — бархатным голосом сказала угодливо склонившаяся перед Волдемортом фигура; платиновые волосы выбивались из- под маски. – Согласно моим сведеньям, его никто не учил…
— Это правда. Я вижу страх и досаду в его мыслях. Но там есть ещё что-то, чужеродное…
«Воспоминания того Гарри, который стал Тёмным Лордом. Гарри, который умеет аппарировать!» — понял мальчик.
В глазах Волдеморта плеснуло удивление.
«Мерлин, он читает мои мысли…Мерлин, он сам подсказал мне выход… Я могу аппарировать, я знаю как!»
— Схватить мальчишку, — приказал Тёмный Лорд в тот момент, когда четыре фигуры исчезли в никуда в короткой вспышке чистого пламени.
— Мой господин! Они сбежали!
— Ты действительно считаешь, что я позволил мальчишке уйти, не попрощавшись? Я давно уже обещал научить его хорошим манерам… По-твоему, я мог упустить такой шанс?
— Н-но Милорд…
— Поттер аппарировал всех четверых в твой замок, мой верный Люциус. Ты всегда обладал отличным вкусом как на вина, так и на пыточные инструменты – в твоих погребах и того, и другого явный избыток. Вечеринку мы продолжим в Малфой-мэноре. Наши новые друзья обязаны увидеть изысканную обстановку этого особняка. Ты ведь не возражаешь против того, чтобы стая порезвилась в твоих угодьях, Люциус?
— Н-нет, мой господин, — проблеял захваченный врасплох Упивающийся.
— Я удивлён отсутствием энтузиазма с твоей стороны, — шёлковым голосом произнёс Волдеморт.
Люциус Малфой злобно сверкнул глазами, повернувшись к своим нежданным гостям:
— Любезно прошу вас всех оказать мне честь и принять приглашение посетить Малфой-мэнор. Мы с моей супругой…будем рады видеть вас, дорогие друзья. Надеюсь, вам придётся по вкусу угощение, приготовленное самим Константой Рексом, лучшим поваром Европы, которого я выписал несколько месяцев назад из Швейцарии.
Оборотни восхищённо загоготали; Малфой ощутил мгновенную вспышку сожаления из-за того, что когда-то давно, вечность назад, а может быть и две, он подчинился воле отца и встал на сторону «этого амбициозного мальчика, Тома Реддла».
Люциус жалел о том глупом юношеском порыве, и не раз. Оставим в покое кровавые методы Тёмного Лорда, его безумные цели и дикие идеи, от которых у простых смертных волосы дыбом встают – это, в сущности, обычное дело, стезя гения, который отличается от сумасшедшего лишь точкой зрения на него окружающих. Какая разница, звать ли милые причуды Дамблдора «эксцентричностью» или же креативные находки Лорда, как то оригинальные пытки, планы захвата власти над миром, новые черномагические заклинания, — «бесстыдством» и «кошмаром»?
По мнению Люциуса, кошмарной можно было считать привычку жрать лимонные дольки вместо аперитива, успокоительного и закуски. «Нашёл средство от проблем на все случаи жизни, старый диабетик!» — шутил Малфой, и его прихвостни угодливо смеялись, запрокинув голову и икая от переизбытка чувств.
Люциус славился своим умением выискивать в людях слабые и смешные стороны.
Людей легко презирать, Люциус знал это. Всегда есть за что.
Людьми очень просто восхищаться, Малфой был в курсе и этого простого правила. Всегда есть за что. Достаточно просто изумиться какой-нибудь обычной вещи, к примеру, несчастливому детству, склочным учителям, зарытым в землю талантам… И, несмотря на все эти досадные нелепицы, объект восхищения таки превратился в то, чем он, собственно, стал – тупого качка, pardon, «нашего милого силача» Кребба, «психованного ублюдка», mille pardon, искусного палача Забини…
Etc. До бесконечности.
Иногда Малфой и сам практически верил в свою искреннюю любовь к «сослуживцам». Даже к Тёмному Лорду.
Аутотренинг – великая вещь.
Однако были ещё мелочи. Мелочи, которые Малфой оказался не в состоянии принять и простить. К примеру, разорение своего Дома, лучшего места в мире, прекрасного и уютного, правильного и настоящего, почти живого, толпой грязных блохастых шавок.
Лорд Малфой привычно подавил порыв ненависти к своему хозяину. Позже. Бессильная злость не поможет ему остаться в живых.
Раболепная преданность – вот что нужно господину.
И Люциус будет всячески демонстрировать свою преданность, театральную, навязчивую, беспредельную – пока.
А там…мало ли что вздумается сотворить Люциусу Малфою, мастеру интриги?
Мысли под привычным непроницаемым блоком (Северус, хоть и проклиная беспрестанно непроходимую тупость ученика, научил всё же, такой молодец) окрасились всеми оттенками порочно-фиолетового цвета.
Фиолетовый – это злорадство.
— Люциус, — с издевательской нежностью сказал Волдеморт, — родись ты на двести лет раньше, из тебя бы получился отличный царедворец.
Малфой знал, что ответить на это неожиданное признание его достоинств:
— Слава Мерлину, этого не произошло, Милорд, ведь в таком случае я не имел бы чести служить моему господину.
Кивок: хороший пёсик, Малфой. Лорд аппарировал, Люциус судорожно сжал кулаки.
***
Гарри очнулся от дикой боли в затылке. К голове прижималось что-то твёрдое; рану как будто методично облизывал раздвоенный драконий язык, имеющий, как известно, множество маленьких жалящих отростков, расположенных на всей поверхности.
«Обо что это я так?..»
— Поттер.
Звука этого приятного, богатого обертонами голосами хватило, чтобы мальчик подскочил на пару десятков сантиметров и приложился коленками об пол.
Больно.
— Поттер, не мельтешите, — раздраженно приказал Снейп.
— П-простите, сэр, — машинально повинился Гарри.
— Скорее небо упадёт на землю, чем я прощу вам вашу фантастическую глупость, благодаря которой четыре жизни, не считая вашей, теперь висят на волоске, — почти ласково прошипел зельевар, и Гарри подумал, что тесное общение с Волдемортом – ещё не самое плохое, что могло с ними приключиться. В конце концов, не факт, что Гарри удастся пережить дискуссию со взбешённым Снейпом без потерь. В данном контексте потерей считалась и собственная несвоевременная гибель, и смерть чёртового ублюдка, которого Гарри уже задушить был готов собственными руками. Причём желательно, чтобы Снейп перед свиданием с Мерлином испытал все радости долгой и мучительной агонии. «А вот нечего было шипеть! И обзываться тоже не стоило».
— Где мы? – скрипнув зубами, спросил мальчик, открывая глаза. Царящий вокруг полумрак мыслей не прояснял. Каменные стены могли принадлежать чему угодно, начиная с подземелий Хогвартса и кончая канализацией.
— В Малфой-мэноре, — равнодушно отозвался профессор, с подозрением оглядывая лежащих в беспамятстве оборотней. – Кого вы притащили с собой, Поттер?
— Подождите! Как – в Малфой-мэноре?! Я думал, мы аппарировали в штаб…
— Вы думали, Поттер? – картинно всплеснул руками Снейп. – Неужели вы наконец освоили это полезное искусство?
— Если не прекратите издеваться, я и вас научу «полезному», как вы выразились, «искусству»! – огрызнулся Гарри. – А то вы только оскорблять умеете, а то, что мы, вообще-то, в доме врага, вам типа и невдомёк!
— Придержите язык, Поттер, — посуровел профессор.
— Не я втянул вас в этот идиотский диалог!
— Поттер… — угрожающе начал мастер зелий, но тут из угла раздался страдальческий голос Натана:
— Заткнитесь вы оба, и без вашего ора голова раскалывается!
«Мы ж в опасности! – вспомнил Гарри. – Всё ещё…»
— А вы, собственно, кто? – поинтересовался Снейп со своим обычным тактом, то есть без оного.
— Я оборотень, — охотно включился в беседу Натан, — знаете, из тех ребят, что влюблены в луну и питаются кровью невинных младенцев. Зовут меня Натан Коломбо, а это, — кивок в сторону слабо закопошившегося друга, — Шак Шварц, который привык кушать исключительно несговорчивых мужчин старше сорока пяти, у него, понимаете ли, диета. Так что если не хотите оказаться на обеде в качестве основного блюда, советую ответить на вопрос мальчика, как водится, правду, только правду и ничего, кроме правды: как мы оказались в Малфой-мэноре?
— Благодаря Тёмному Лорду, разумеется, и, просто к вашему сведенью, мне тридцать шесть.
— В таком случае, вам повезло, — приветливо кивнул красноволосый. – Шак не будет вас есть. В вас витаминов многовато, ну знаете, угроза гипервитаминоза и все дела, опять же, аминокислоты, необходимые оборотню, катастрофически отсутствуют…
— Заткнись, Натан! – привычно рявкнул на друга Шварц.
— Вот именно, — поддержал Снейп и добавил, обращаясь к мальчику:
— Поттер, раз уж вы выяснили своё местонахождение, может быть, соблаговолите ответить и на мой вопрос?
— А? Ну да… Они помогли мне спасти Ремуса; мы должны взять Шака и Натана с собой в дом Сириуса.
Эй, и не надо на меня так смотреть! Снейп? То есть, сэр…чёрт, лучше бы вы только смотрели. Кстати, орать на меня на ультразвуке – это нарушение моих конституционных прав, между прочим! И вообще, хватит поливать меня слюнями, я вам не садовая клумба! Ммм…ноль реакции. Только презрение во взгляде возрастает в геометрической прогрессии. Сэр? Хм, он вообще кого-нибудь, кроме себя, слышит? Хотя, глупый вопрос – естественно, нет! Ладно, будем надеяться, что минут через пять, максимум, шесть, он охрипнет. А то я за себя не ручаюсь. И в тюрьму, за нападение на преподавателя, тоже не горю желанием попадать.
Fuck. Fuck.
Голова болит.
Хотя чему там болеть, это же кость…
Круто! У меня от Снейпа даже кости болят!
…
Быть Снейпом – великое достижение, как я погляжу… Это ж какой надо быть сволочью, чтобы тебя все вокруг поголовно ненавидели???
«Упс. Он заткнулся. И, кажется, меня услышал…
Попробовать притвориться мёртвым?
Ура…ложная тревога. Снейп просто набирал в грудь воздуха перед следующим раундом.
Только не это!
В моей смерти прошу винить…ну вы поняли, да?»
Снейп ругался. Снейп рычал. Снейп практически визжал, как барышня-крестьянка перед подвыпившим хозяином, который вознамерился воспользоваться своим правом «первой ночи» в присутствии угрюмого жениха, – всё было бесполезно. Гарри Поттер упёрся, и переубедить его было так же невозможно, как уговорить магловских террористов раскаяться во всех грехах, заняться благотворительностью и кормить вдов и сирот мороженым, бесплатно.
— Отлично, — наконец буркнул зельевар. – Это портал, до активации три минуты. Надеюсь, хоть порталом вы, господа, пользоваться умеете? – он протянул Гарри спущенное колесо от детского велосипеда. «Так вот почему он не торопился! – понял тот. – Знал, что у него ещё есть время, целая уйма, которое нужно как-то убить, и решил поразвлечься. А кто у Снейпа любимый мальчик для битья? Ха, жаль, что такого вопроса нет в телевизионных викторинах: я мог бы заработать на нём кучу денег…»
— Мы много чего умеем, — меланхолично заметил Шак, — в том числе ставить зарвавшихся наглецов на место.
Профессор холодно взглянул на него; внезапно по лицу зельевара как будто пробежала рябь:
— Шварц? Шак Шварц?
— А я-то гадал, когда же ты признаешь меня, Сеевееруус? – усмехнулся блондин, нещадно растягивая слова. Имя Снейпа он практически пропел.
— Вы знакомы? – ревниво нахмурился Коломбо.
— Можно и так сказать. Щенок, положи ладонь Ремуса на портал, три минуты почти истекли. Ты присоединишься к нам, Северус?
— Через пару часов, Шакал.
— Рад слышать.
Гарри ощутил знакомый рывок, как будто кто-то попытался вздёрнуть мальчика за пупок. Миг – и четверо героев очутились в гостиной дома Благороднейшего и Древнейшего семейства Блэков.
— Ничего себе интерьерчик, — сказал Натан, скользя взглядом по стене с отрубленными головами домовых эльфов.
— Скоро я пополню эту галерею новым трофеем, — успел сообщить Гарри прежде, чем лишился чувств.
Комментариев нет