***
Ликаон стоял у окна, глядя на дождь. Завтра, возможно, под таким же ливнем он будет бродить по Парижу, ища, где можно остановиться на ночь. Британия для него станет чужой, где не к кому возвращаться, хотя он оставит здесь мать, брата и друзей. Но первые уже несколько месяцев не хотят ничего слышать о нем, а вторые и так незаслуженно много для него сделали. Джереми Брокльхерст с родителями приняли его под свой кров и эти месяцы ни разу не попрекнули его тем, что он сделал. Хотя, казалось, в магическом мире уже не осталось ни одного человека, который бы не знал, что Ликаон Кэрроу убил своего отца.
От него шарахались на службе, с ним перестали здороваться, разговаривать почти все. Когда он обращался к кому-нибудь, у собеседника появлялось настороженное выражение, похожее на ожидание нападения. Ликаон не знал, справедливо это или нет, но чувствовал, как с каждым днем в груди болело все сильнее. Только мистер Огден, его начальник, обращался с ним по-прежнему, да мистер Поттер, иногда забегавший в их отдел, вдруг принимался расспрашивать, как жизнь, да Брокльхерсты вели себя, словно ничего не случилось. «Мы уверены, что это был несчастный случай, и не убеждай в обратном ни нас, ни себя», — только и сказал ему мистер Брокльхерст, в задумчивости погладив белокурую бородку. Миссис Брокльхерст иногда была к Ликаону даже ласковее, чем к родному сыну, и порой, особенно по вечерам, она так напоминала ему собственную мать в хорошие минуты, что хотелось положить ей голову на колени, обнять и так сидеть. Но потом становилось только сильнее стыдно.
Порой в коридорах Министерства Ликаон встречал брата. Тот смотрел, как сквозь стекло, не узнавал, конечно, но выглядел куда бодрей и румяней, чем прежде. Про мать юноша так и не решился у него спросить.
Собственно, отъезд был единственным выходом, но Ликаон долго этому не верил, долго цеплялся за родное место. Еще в сентябре Огден сказал, что вынужден уволить его, однако юноша попросил отсрочить решение на месяц, чтобы он мог подыскать себе другую работу. Огден пошел навстречу, но работу убийце давать никто не хотел, и в Министерстве больше его терпеть не пожелали.
Ну что же, так нужно и правильно. Просто наступает новый этап жизни. Может, она окажется не столь никчемной, как предыдущие. Он, конечно, человек теперь конченый, но, возможно, в другой стране он сможет хоть что-то полезное сделать для других. Он вряд ли способен вести за собой — но, возможно, найдет того, кто будет вести, и послужит ему, послужит делу нового общества, где таким, как его отец… Ликаон тряхнул головой. Мысли об отце, о семье по-прежнему жгли.
Усевшись в кресло, он сложил руки в молитвенном жесте и посмотрел на черный чемодан, с которым завтра отправится в дорогу. Брокльхерсты, конечно, отговаривали, но дальше растягивать этот мучительный и бесполезный этап жизни не было ни сил, ни желания. «Дело — или смерть», прошептал он самому себе. Потом, спохватившись, достал из одной из книжек бережно сложенную заметку с колдографией Виктории Уркварт, полюбовался на нее, робко коснулся губами и спрятал в потайной карман мантии.
Комментариев нет