Школа цинизма

Глава 21

Запоздалое A/N: Когда мы пишем фики, у нас любому произведению соответствует какая-нибудь музыкальная тема. Вроде саундтрека.
Так вот, музыкальная тема «Школы цинизма» – Clint Mansell, “Lux Aeterna” (Requiem For A Tower).
Наверное, многим эта тема знакома как саундтрек к фильму «Реквием по мечте»
Думаем, эта композиция ответит на некоторые вопросы о сюжете и стиле фика.

~~~~

C Малфоем она не общалась почти всю неделю – видела его на занятиях, в коридорах в окружении его друзей-слизеринцев, перекидывалась с ним парой слов в гостиной. Казалось, он был поглощён какой-то идеей, и не замечал ничего вокруг. Гермиона не спрашивала, понимая, что рано или поздно всё и так узнает – либо из газет, либо от него самого.
Выяснилось всё в четверг, когда она уже собиралась идти на занятия. Малфой сидел на столе в гостиной, одетый в тёплую, явно не школьную, чёрную мантию.
— Ты что, куда-то собрался?
Он взглянул на неё, откинул рукой в перчатке чёлку с лица.
— Мне надо уйти.
— Это я уже поняла. А что стряслось?
— Грейнджер, – он устало вздохнул. – Давай потом? Я тебе всё расскажу. Просто хотел, чтобы ты знала.
— О чём?
— Что меня несколько дней не будет.
— Ты лучше Слагхорну или Снейпу сообщи. Мне-то что… – Гермиона пожала плечами и, спрятав руки в карманы, направилась к выходу.
— Гермиона, только будь осторожна, хорошо?
— Спасибо за заботу, – хмыкнула она, непривычная к таким словам со стороны Малфоя.
Он действительно не появился вечером, как и на следующий день. Гермиона не стала говорить об этом на собрании АД. Вернее, она на него вообще не явилась – уверенная в Невилле и Джинни, она поручила им вести теорию, и сбежала к себе.
У портрета она наткнулась на Пэнси Паркинсон – слизеринка сидела на корточках у стены, кусая губы и накручивая на палец локон отросших волос. При появлении Гермионы она неловко поднялась на ноги, но ничего не сказала, явно дожидаясь, когда Староста девочек впустит её в Башню старост. Гермиона не стала спрашивать – негромко назвала пароль и направилась в гостиную, мельком отметив, что Пэнси поднимается за ней.
Она понятия не имела, что нужно было слизеринке, но интересоваться не хотела, не желая получить в ответ очередную грубость или оскорбление. Проще всего было сделать вид, что Паркинсон тут нет – что Гермиона и сделала, бросив сумку на стул и принимаясь рыться в её карманах. Пэнси несколько раз постучала в дверь Малфоя, но, не дождавшись результата, всё-таки повернулась к Старосте девочек.
— А где?…
— Нету, – отрезала Гермиона, доставая из сумки сигареты и зажигалку. – Уехал ещё вчера.
— Как вчера? Он же никуда не собирался… – Пэнси захлопала глазами, став похожей на первокурсницу с Хаффлпаффа.
— Видимо, собирался. – Гермиона пожала плечами и уселась на подоконник. – Тебе-то что нужно?
— С Драко поговорить.
— О чём? – буркнула Гермиона, прикрывая огонёк зажигалки руками, чтобы его не задуло сквозняком из приоткрытого окна.
— Не твоё дело!
Гриффиндорка только поморщилась. За последнее время она отвыкла от этой слизеринской заносчивости, поскольку из представителей зелёного факультета общалась только с Малфоем, а он-то как раз угомонился на этот счёт. Оказалось, он был таким один.
— Если по школе – то и моё тоже. Ты же староста Слизерина, если я не ошибаюсь?…
Щека Паркинсон дёрнулась, словно от пощёчины.
— Это… личное, – наконец выговорила она, опуская глаза на свои аккуратные лакированные туфельки.
— Понятно, – равнодушно протянула Гермиона, отворачиваясь к окну, ожидая, когда Паркинсон уйдёт. Не ушла – так и стояла у двери в комнату Старосты мальчиков.
— Ну чего ещё?
— Он не сказал, куда и на сколько отправляется?
— Паркинсон, я ему что, секретарша? – не выдержала Гермиона. – Какого хера он будет сообщать мне, куда и на сколько сваливает?
Брюнетка удивлённо замолчала, пялясь на Гермиону – явно не ожидала от неё таких слов. Гермиона с трудом удержалась, чтобы не подойти и не врезать ей по шее, чтобы пришла в себя – пора бы уже бросать идиотскую веру в принципы и идеалы.
— А знаешь, ведь нам он даже не сообщил, что уезжает…
Гермиона пожала плечами, сделала последнюю затяжку и затушила окурок в пепельнице.
— Поздравляю, вам даже Драко Малфой перестал доверять, – только и смогла усмехнуться она.
— Неужели он доверяет тебе больше, чем нам? – Пэнси неловко достала из кармана пачку тонких сигарет, прикурила от волшебной палочки. В комнате запахло ванилью.
Гермиона не ответила.
— А знаешь, я бы ведь могла сейчас наслать на тебя «Круцио», – произнесла Пэнси, задумчиво разглядывая палочку. – Или ещё что-нибудь. У тебя же нет ничего…
Она замолчала, когда гриффиндорка медленно повернулась к ней.
— Могла бы, – согласила Гермиона, усмехнувшись. – Хочешь составить компанию Булстроуд в больничном крыле?
Она сама не знала, откуда в ней столько п*х*и*ма и уверенности, что будет так, а не иначе. Как заработал рефлекс – идти напролом, до конца, как танк, не останавливаясь. Тогда всё получится.
Паркинсон спрятала палочку в рукав мантии и опять опустила глаза. Для первой девушки Слизерина она уж слишком часто смотрит в пол, – как-то отвлечённо подумала Гермиона. Или она уверенная в себе сука только когда Малфой рядом?
— Так что у тебя за дрянь стряслась?
— Неважно, – махнула рукой Пэнси. – Драко появится – передай, что я его искала.
— Ну да, обязательно, – проговорила Гермиона в спину слизеринке, когда та выходила из гостиной. В комнате всё также пахло ванилью.

~~~~

На совет Снейпа не ходить без друзей по школе Гермиона наплевала – ходила, как и раньше, одна, не обращая внимания на ненавидящие взгляды слизеринцев, испуганный шёпот студентов Рейвенкло и настороженные разговоры хаффлпаффовцев. Со своим факультетом Гермиона старалась не пересекаться – объяснять всё тем, кто тебя хорошо знает, гораздо сложнее, чем случайному знакомому или лютому врагу.
Несмотря на отсутствие палочки, она всё-таки ходила на вечерние обходы без Малфоя. Брела по коридорам, даже не обращая внимания на то, что происходит вокруг, сжимая в кармане мантии нож. То призрачное чувство безопасности, которое давал раньше холод стали в руке, с появлением пистолетов в школе рассыпалось в прах.
А она так и не узнала у Малфоя, откуда у слизеринцев огнестрельное оружие и почему это вдруг они решили отложить палочки в сторону…
Гермиона толкнула дверь на Астрономическую башню, одновременно доставая из кармана пачку сигарет. Она даже не удивилась, увидев на площадке Гарри – он стоял, прислонившись к стене, и задумчиво рассматривал Запретный лес, совершенно забыв про тлеющий в руке окурок. На скрип двери он лениво обернулся, словно уже зная, что это Староста девочек.
— Только давай ты не будешь ничего спрашивать, – сразу предупредила Гермиона, закрывая за собой дверь.
Гарри невесело усмехнулся, бросил окурок под ноги. Гермиона прошла к стене, смахнула снег из бойницы и уселась на камень, подтянув колени в груди и закутавшись в мантию. Закурила.
Она была даже рада, что столкнулась с Гарри. Рано или поздно с кем-нибудь пришлось бы поговорить, и уж лучше это будет Гарри, чем Рон или Джинни, или даже Невилл. Гарри точно не будет её осуждать, он примет всё, как есть. В этом он чем-то был похож на Малфоя. Гермиона усмехнулась, пряча лицо за клубами дыма. А ведь у них очень много общего. Оба жили ради идеи и оба поняли, что идея ничего не стоит, а важнее действия и результат. Оба смогли отказаться от привычных предрассудков, чтобы они не мешали трезво оценивать происходящее. Если бы не война, они могли бы стать друзьями.
— Ты как? – спросил Гарри, глядя на девушку сквозь очки.
Гермиона неопределённо пожала плечами, сделала затяжку.
— Бывало и лучше, – хмыкнула она. – Хотя это тоже не самый плохой вариант.
— Ты на Гриффиндоре теперь чуть ли не главная героиня после Дамблдора. – Гарри улыбнулся. – Зато остальные тебя боятся.
— Как лестно, – хмыкнула Гермиона, стряхивая пепел.
— В школе со студентами ничего не случалось со времён Тайной комнаты. Но тогда это был василиск, а сейчас…
— Ну да, а сейчас гриффиндорка порезала слизеринку. – Гермиона отряхнула с подола мантии налипший на ткань снег. – Давай уж, назови вещи своими именами.
— Тебе самой-то не страшно, что ты натворила? – серьёзно спросил Гарри, вглядываясь в её лицо. – Слизерин же тебе будет мстить.
— А знаешь, я уже устала бояться, – вздохнула Гермиона. – По-моему, у нас что ни курс, то вечно какая-то херня случается. То Тайная комната с василиском, то Волдеморт, то нападение Пожирателей. – Она втянула в лёгкие никотиновый дым. – По-моему, нас уже ничем не удивить. Будет война, Гарри. И, поверь, Гриффиндор схлестнётся со Слизерином. Это всего лишь вопрос времени.
— Когда ты стала такой циничной, Герм? – прищурившись, спросил Гарри. – Я тебя не узнаю. Где та девочка, которая боролась за права домовых эльфов и защищала гиппогрифа от казни?
Гермиона отвернулась, скрывая грустную улыбку. Она сама часто задавала себе этот вопрос, и понимала, что не хочет находить ответ, уже зная его.
— Когда тебе за завтраком вместо письма от родителей приходит извещение об их смерти – трудно остаться прежней.
— Извини… – смутился Гарри.
— Да нет, ничего. – Гермиона мотнула головой, отбрасывая упавшие на глаза волосы. – А знаешь, мы с тобой теперь в одинаковом положении. Оба сироты.
— Но мы же не одни, – улыбнулся парень. – У нас ведь есть друзья, мы сами…
Гермиона поджала губы, стараясь не заплакать. Нет, Гарри, это у тебя есть. А у меня никого нет. Ни друзей, ни семьи. Только Малфой. Смешно, правда? Они всю жизнь ненавидели друг друга, а теперь не дают друг другу сойти с ума.
— Да, есть… – тихо ответила она, не желая говорить правду.
— А знаешь, меня опять вызывают, – сказал Гарри после минутного молчания. – Завтра.
Он не стал уточнять, куда именно – и так было понятно, что в Орден. Говорить об этом в школе даже сейчас, поздно вечером на Астрономической башне, было небезопасно.
— Расскажешь потом.
— Расскажу, – кивнул Гарри. – Тебя сегодня не было…
— Извини, – вздохнула Гермиона, на самом деле чувствуя себя виноватой – слишком уж трусливо она поступила, не явившись на собрание. – Мне сейчас немного не до этого…
Глупая отмазка. Они оба замолчали, не зная, что сказать ещё. Потом Гарри развернул мантию-невидимку.
— Я пойду. Обещал ещё к Джинни зайти.
— Конечно. – Она изобразила какое-то подобие улыбки. – Привет ей передай.
Гарри помолчал ещё пару секунд, но, так и не придумав, что сказать, скрылся под мантией. Гермиона подождала, пока за ним закроется дверь, глубоко вздохнула и достала вторую сигарету.

~~~~

Все выходные она не находила себе места, ходила по школе, никогда не останавливаясь больше, чем на пять минут. Во время обедов она приходила в Большой зал только за тем, чтобы посмотреть, не вернулся ли Малфой. Его всё не было. Гермиона спросила о нём у Пэнси – но слизеринка только пожала плечами. Гермиона поблагодарила её и ушла опять бесцельно бродить по школе. На вопросы друзей она отвечала молчанием, а потом вдруг сорвалась на четверокурсника-хаффлпаффовца. Наорала на него чуть ли не до потери голоса. Вокруг собрались другие ученики, но никто не рискнул вмешиваться – после того случая с Миллисентой Булстроуд её боялись. Этот страх давал Гермионе странное чувство силы и свободы – она наконец поняла, почему Малфой вёл себя так с самого первого курса.
Когда она в воскресенье вечером пришла в гостиную, он уже был там – сидел перед камином со стаканом виски в руках, опустив голову, так, что его лица не было видно за длинной чёлкой. Весь его вид, столь непривычный для учеников, был для Гермионы обычной картиной – мятая, расстёгнутая почти до пояса рубашка, растрёпанные волосы. Насколько же он отличался сейчас от того вылизанного холёного парня, которого привыкли все видеть в школе и которого боялись.
Гермиона знала, что тот Малфой, который сидит сейчас перед ней, гораздо опаснее, чем это можно подумать, глядя на него, одетого в идеальный костюм, в Большом зале или коридорах Хогвартса.
— Где ты был? – спросила она, замирая у входа и не рискуя подойти к нему.
Малфой отставил стакан, поднялся с ковра и, подойдя к Гермионе, обнял её. Она не успела даже вздохнуть, а он уже целовал её – жадно, страстно, голодно, словно у них впереди была вся вечность, которая вот-вот закончится. Мир свёлся к нескольким вещам. Вкус виски на его мягких, но холодных губах. Его руки, стаскивающие с неё свитер. Его волосы, которые постоянно падали им на лица и лезли прямо в губы – Гермиона стянула их у него на затылке, чтобы не мешали целоваться.
А ещё его дрожь. Малфой дрожал, как от холода или перенапряжения.
— Драко, что случилось? – спросила Гермиона, отстраняясь и заглядывая ему в лицо.
Он отвернулся.
— Что произошло? Где ты был?
— Макнейр, Нотт и Шанпайк мертвы, – сухо сказал Малфой. – Ты рада?
— Что? – не поверила Гермиона. – К-как?
Он оттолкнул её от себя, отвернулся.
— Тебе в подробностях? Нотт умер от непростительного заклинания. Макнейр получил пулю в лоб – он даже не успел спросить, за что. А вот Шанпайк даже не поверил, что их расстреляли из-за родителей какой-то грязнокровки.
Гермиона зажала рот рукой. Вот где был Малфой. Так просто. Убил друзей своего отца. Мстил за её родителей.
— Помнишь, ты когда-то давно спросила у меня, каково это – убивать? Так вот, Грейнджер, это легко. Если знаешь, за что ты убиваешь, нажать на курок очень просто.
Гермиона ничего не ответила. Подлетела к Малфою и со всей силы ударила его по челюсти. Она даже не думала. Малфой схватился за лицо – между пальцами проступила кровь. Это Гермиону отрезвило.
— Да как ты посмел мстить за моих родителей смертью! – прокричала она. – Да ты ничем не лучше их! Кто дал тебе право!
Её разъярило не то, что он убил – чёрт с ним, он и так уже был убийцей, – а то, что он не сказал о своих планах ей. Ведь это было её дело, её горе, её месть, а он так просто лишил её всего этого.
Интересно, так ли он себя чувствовал, когда Снейп за него убил Дамблдора?
— Не думай, что я буду тебе благодарна, – произнесла она и ушла в свою комнату.
Во рту всё ещё был горько-сладкий привкус виски. Гермиона с ненавистью вытерла губы тыльной стороной ладони, словно могла этим стереть воспоминание о губах Малфоя. Не помогло.
Ей казалось, что это она пропадала все выходные чёрт знает где, выискивая убийц своих родителей и лишая их жизней. Их жалких, жестоких жизней. Орден Феникса во главе с Гарри наверняка наградят Малфоя медалью. Интересно, что она скажет, когда на собрании АД Гарри сообщит об убийстве Макнейра, Нотта и Шанпайка?
— Чёрт, – выругалась Гермиона.
Спине было холодно – кожа всё ещё помнила прикосновения рук Малфоя. Гермиона стянула с себя свитер, стараясь не замечать, что в мягкую шерсть впитался запах мятного одеколона, которым пользовался слизеринец. Переоделась в простую белую рубашку и, даже не застёгиваясь, направилась в ванную.
Малфой не закрыл свою дверь, поэтому Гермиона и смогла войти. Он стоял перед раковиной, босой, без рубашки, в одних брюках, смывая кровь с лица. Волосы намокли и прилипли ему на лоб и шею.
— Что ещё? – спросил он, не оборачиваясь. – Хочешь ударить меня ещё раз?
Гермиона прислонилась к косяку, не сводя с него глаз. Быстрый взгляд на руки – метки нет – и на спину. Все раны уже давно зажили, осталось только несколько бледных шрамов.
— Что тебе будет?
— Наивный вопрос, не находишь? – усмехнулся парень, вцепившись в края раковины. – Вряд ли Лорд оставит так просто смерть своих самых верных слуг.
Гермиона отвернулась. У неё даже не мелькнуло мысли предлагать Малфою защиту Ордена – он был слишком горд. Он-то будет стоять на своём до конца, пусть он и будет одним и конец для него будет означать смерть.
— Извини, – произнесла Гермиона. – Я сорвалась. Ты рисковал из-за меня.
— Грейнджер, – протянул Малфой. – Давай договоримся. Я убил их не из-за тебя и твоих родителей-магглов, а лишь потому, что они меня не устраивали. Всё, что я делаю, я делаю ради себя и своей выгоды.
— Ну разумеется, – хмыкнула Гермиона. – Везде должна быть выгода.
— А иначе не имеет смысла. Я же не гриффиндорец.
— Оно видно.
Они опять смотрели друг на друга. С улыбками, и интересом, как наблюдают за смертельно опасной игрой огня. А потом опять целовали друг друга, как сумасшедшие, теряя счёт времени и все чувства, кроме ощущения безумной, неправильной близости. Драко стаскивал рубашку с её плеч, её пальцы теребили пряжку ремня у него на поясе. Как заключённые, они упивались запретной, и потому столь сладкой свободой.
— Я думал о тебе, – произнёс Малфой, поднимая Гермиону, чтобы она могла обхватить его ногами. – Когда я убивал их, я думал о тебе…
— Молчи, – зашипела Гермиона, скользя голой спиной по холодной стене. – Не говори мне этого.
— Каково это, Гермиона? Когда тебя ласкает убийца? Тебе нравится? Тебя это возбуждает?
— Замолчи, – повторила она, чувствуя его губы на своей шее. Руки цеплялись за что попало – его плечи, мрамор стен, его волосы. Было всё равно. И самой страшное было то, что Малфой был прав. Его ласки, ласки убийцы, отморозка, её кровного врага, возбуждали больше, чем это хотелось признавать.
— А ты права, я сделал это ради тебя. Не ради себя, не ради отца, только ради тебя…
— Да заткнись ты, чёрт бы тебя подрал! – воскликнула Гермиона, зажимая ему рот рукой и глядя в его затуманенные серые глаза. – Просто целуй меня.
— И тебе не страшно? Не боишься, что тебя целует убийца?
Гермиона не ответила. Просто заткнула ему рот своим ртом, чтобы не слышать его признаний. В голове не было ни единой мысли – ни о том, что он убийца; ни о том, что она ненавидела его с момента знакомства; ни о том, насколько это дико и неправильно и потому прекрасно. Всё сейчас казалось настолько мелочным и чужим, что было поразительно, что они жили этими предрассудками раньше.
Малфой, придерживая её за спину и бёдра, сделал несколько шагов в её комнату, ни на миг не переставая целовать её. Они вместе упали на кровать, запутавшись в мягком одеяле. От удара о Гермиона охнула, но Драко не позволил ей вздохнуть, лаская её рот своим языком. Как в тумане, Гермиона чувствовала, что он стягивает с неё джинсы, и непослушными пальцами принялась расстёгивать его ремень. Мягкая кожа всё не поддавалась и, Драко, не отвлекаясь от её губ, помог ей расстегнуть пряжку и молнию.
— Нас потом убьют за это, – прошептал он, освобождаясь от брюк.
— Плевать, – пьяным голосом отозвалась Гермиона. – Когда-нибудь, когда узнают. По херу.
— Никогда не думал, что ты ругаешься в постели…
— Да замолчи, Мерлина ради, – выдохнула Гермиона. – Не говори ни слова…
Больше мыслей не было. Остались одни инстинкты, дикие, животные, которые заставляют забыть обо всём. Инстинкты и желания одержали верх над разумом, и Гермиона уже не думала, где она, с кем она и что происходит. Беда её аналитического ума, заставлявшего её учить все уроки и получать высокие оценки, заключалась в том, что она всегда думала, высчитывала какие-то задачки, планировала свои действия. А сейчас она была свободна от всего этого, пусть и чувствовала эту свободу только в объятиях своего бывшего врага.
От резкого толчка она вскрикнула. Тело, отвыкшее от подобных испытаний, отозвалось болью, но болью сладкой, мягкой, которая приносила больше наслаждений, чем страданий. Гермиона со всей силы сжала руки, разрезая ногтями ладонь.
— Кто уже успел отыметь тебя до меня? – сквозь пелену услышала она смеющийся голос Драко и не удержалась, чтобы не улыбнуться самой.
— Да какая тебе разница… – прошептала она, сквозь прикрытые веки бросая взгляд на свою руку – она была уверена, что ногтями порвала кожу, но крови не было. Почему-то это её разочаровало.
Разницы не было никакой – ни с кем она уже успела переспать до этого, ни его многочисленные любовницы, которых она иногда видела, растрёпанных, выходивших из его комнаты. Значение имело только здесь и сейчас: глухие толчки в её теле; её руки, царапающие его спину и оставляющие на ней новые шрамы; его губы, ласкающие её лицо, шею и грудь; шелест простыней под их телами; стук крови в висках; резкое, тяжёлое дыхание. А потом – вязкая, тёплая тьма, накрывшая их, подобно плащу дементора, приносящая с собой наслаждение, подобное забвению.
Драко перекатился на спину, прижал Гермиону к своему плечу. Она подняла голову, заглядывая ему в лицо. Парень убрал волосы, прилипшие к её лбу, и приложил палец к её губам.
— А вот теперь ты молчи, – прошептал он, целуя её в висок. – Не говори ни слова. Просто молчи.