Школа цинизма

Глава 15

Грейнджер сбежала. Вылетела из гостиной с такой скоростью, словно за ней гналось полчище дементоров с самим Тёмным Лордом во главе. Наверняка и дверью хлопнула бы напоследок, но хлопнуть куском стены, закрывающим лестницу за портретом, не получилось бы при всём желании.
Драко перестал сжимать голову руками, неловко зачесал назад волосы. Те всё никак не хотели лежать нормально и опять падали на глаза, мешая видеть происходящее и сбивая с толку. Волосы, которыми восхищалась добрая половина студенток школы, Грейнджер наверняка выдрала бы с особым удовольствием.
Чёрт, опять Грейнджер. Грязнокровная подруга Поттера. Ненавистная гриффиндорка. Зубрила, с которой у них с первого курса негласное соревнование «кто лучше учится». Девочка с тёмно-каштановыми локонами до пояса и бездонными глазами. Всегда готова помочь, всегда готова простить, даже своих врагов. Девушка, которая не боялась его фамилии.
На втором курсе она заплакала, когда он впервые обозвал её грязнокровкой. На третьем влепила ему пощёчину. На пятом перестала обращать внимание на его оскорбления, тем самым выводя его из себя и раззадоривая ещё больше. На седьмом научилась отвечать на них – отвечать так, чтобы ему было ещё больнее, чем ей.
Грейнджер не вписывалась в привычную картину мира. Были слизеринцы, которые старались всеми силами задеть остальных. Был Гриффиндор, который стоял горой за всех обиженных и оскорблённых. Были Хаффлпафф и Рейвенкло, которые традиционно не вмешивались в противостояние змеиного и львиного факультетов. И теперь ещё была Грейнджер, которая была готова убить за друзей, как настоящая гриффиндорка; старалась не обращать внимания на мелочи, как ученики Рейвенкло или Хаффлпаффа; и научилась мстить за обиды, как поступали слизеринцы.
Драко достал сигарету, прикурил, выпустил дым в окно. На улице был ноябрь – сидеть на подоконнике было холодно, Драко закутался в мантию, жалея, что нет перчаток, а идти за ними в спальню было лень.
Без Грейнджер в гостиной было как-то… не так. Он уже привык к тому, что она всегда здесь, сидит за учебниками или за кофе. Хотя нет, кофе она не любит, она любит чай. В последнее время она несколько раз открывала его огневиски – тогда они сидели в гостиной вместе, делая вид, что не замечают друг друга, редко переговариваясь. Сегодня он удивился, когда увидел её на подоконнике с сигаретами – он был готов спорить на что угодно, что при своих друзьях она так себя не ведёт. В гостиной Гриффиндора она – добрая отзывчивая девушка, образцовая студентка, лучшая ученица школы. И наверняка никто из Гриффиндора даже не догадывался, что, придя в свою гостиную, Гермиона бросала сумку под стол и без сил падала на диван, ругаясь на непроходимую тупость гриффиндорцев. А потом вызывала домовика и приказывала принести ей чай. Если настроение у неё было совсем плохое, домовик мог схлопотать на свою голову длинную гневную тираду.
Как-то Драко напомнил ей, что на четвёртом курсе она сама носилась с идеей улучшить жизнь домовых эльфов, а теперь помыкает ими. В ответ на это Грейнджер просто послала его по такому адресу, который добропорядочные девушки и не знают. Драко только усмехнулся и больше вопросов не задавал.
Сигарета дотлела – Драко спохватился, когда понял, что тянет уже фильтр. Поморщился – всё-таки спать надо больше, чем четыре часа в сутки, а потом сидеть и курить до одури. И слизеринцы… Чёрт с теми, кто тоже ходил ночью на собрание. Драко знал, что Булстроуд и Нотт отправились на выходные по домам. Крэбб и Гойл вернулись с ним в школу, но Староста мальчиков, приказав им отоспаться и привести себя в порядок, отправил их в подземелья Слизерина – видеть их тупые рожи не было ни сил, ни желания. Можно было найти Блейза и закатить с ним пьянку. Можно было поразвлечься с Пэнси. Или даже не обязательно с Пэнси. Без разницы. Главное – не сидеть, как последний придурок, на окне с сигаретой в зубах.
Идти никуда не хотелось. Опять поступать так, как от него ждут; говорить то, что хотят услышать; думать о том, что нужно другим. Больше всего хотелось найти Грейнджер и просто сидеть с ней в одной комнате, ни о чём не разговаривая. С каких это пор ему стала так необходима Грейнджер? Грязнокровка, в чьём присутствии он задыхался раньше, теперь стала условием того, что он мог дышать нормально. При ней не надо было ничего доказывать, потому что ей было всё равно.
Он всё-таки вышел из гостиной. Зашёл в библиотеку – уверял себя, что ищет Блейза или Пэнси, но на самом деле – искал Грейнджер. Сам не знал, зачем. А её можно было и не искать – сидела в Большом зале, за столом Рейвенкло, и обсуждала что-то с той полоумной блондинкой с шестого курса. Они обе чему-то улыбались, чертя какую-то схему на большом листе пергамента, а потом рассмеялись.
Она словно почувствовала, что он зашёл в зал – оторвалась от своего занятия, подняла голову, посмотрела на него.
— Всё в порядке? – одними губами спросила она.
Драко поморщился, но кивнул. «Нормально», — также бесшумно ответил он и направился к своему столу. Пэнси, заметив его, приветливо улыбнулась – спасибо хоть не повисла на шее, как обычно делала. Рядом с Паркинсон сидела Дафна Гринграсс – девчонки разложили перед собой карты и занимались гаданием. Сидевший напротив Блейз Забини не смеялся только потому, что Пэнси и Дафна обещали и ему погадать. Блейз благоразумно отказался и обещал вести себя тихо.
— Они тебе уже нагадали, что ты женишься на змее, которая тебя несколько раз пыталась задушить, – со смехом сообщил Блейз, стоило Драко сесть рядом.
— Да у нас весь факультет змеиный и передушит при первой же возможности, — хмыкнул Малфой.
— Ну да. Паркинсон уже насочиняла, что это будет именно она. Полагаю, задушит тебя в объятиях….
— Нет уж, с меня и Грейнджер хватает, – отмахнулся Староста мальчиков и тут же пожалел, что вспомнил об этом.
— Эта грязнокровка что, пыталась тебя задушить? – с беспокойством спросила Пэнси.
— Было за что, — отмахнулся Драко.
— Ты что, её выгораживаешь?
— Пэнси, я просто не хочу о ней вспоминать. – Драко поморщился. – Мне вполне хватает общения с ней в Башне старост.
— Снейп, наверное, с ума сошёл, назначив её Старостой школы, – проворчала Пэнси. – Не представляю, как ты можешь её терпеть…
— Паркинсон, может, хватит? – грубо оборвал её Драко. – Не думаю, что ты имеешь право обсуждать приказы директора.
Паркинсон обиделась и принялась переворачивать карты, делая вид, что перестала замечать Малфоя. Драко упёрся локтями в стол и зажал голову руками, чувствуя, как начинает противно пульсировать боль в висках.
— Себе-то что нагадала?
— Что выйдет замуж за чистокровного с известной фамилией, – сообщила Дафна, потому что Пэнси всё ещё делала вид, что Драко здесь нет.
— Ну кто бы сомневался…
— Ты-то чего такой помятый? – перевёл разговор на другую тему Блейз, правильно рассудив, что Драко совершенно не интересно обсуждать, кто на ком женится, учитывая, что не известно, кто из них переживёт эту войну.
— Голова болит, – честно ответил Драко.
— Тебе бы к Помфри сходить…
— Лучше напьюсь.
— Узнаю Малфоя, – рассмеялся Блейз.
Краем глаза Драко заметил какое-то движение в центре зала – Грейнджер встала из-за стола Рейвенкло и направилась к выходу. У дверей она задержалась и, пока блондинка собирала свои вещи, бросила взгляд на стол Слизерина. Драко поспешно отвернулся.
Действительно напился с Блейзом – тот притащил из Хогсмида три бутылки вина и держал их в заначке на случай, если у кого-нибудь будет поганое настроение. Настроение не улучшилось, алкоголь даже не дал в голову. Так было всегда – могло развести с двух кружек сливочного пива, а иногда и несколько бутылок крепкого вина не действовали. Пэнси «простила» его уже через полчаса – и теперь сидела у Драко на коленях, держа в одной руке бокал с вином, в другой – сигарету. И что-то постоянно говорила, говорила, говорила… От её голоса закладывало уши, а она, хмельная и весёлая, распалялась ещё больше, и постоянно жестикулировала.
Он даже не слушал, что она там говорит – уставился в одну точку в пространстве, обнимая однокурсницу за талию, и думал, когда же этот чёртов день наконец закончится и жизнь опять войдёт в привычное русло уроки-домашнее задание-Грейнджер.
Пэнси до такой степени размахалась руками, что не заметила и попала ему по плечу. Сразу же извинилась, но это послужило последней каплей – Драко отпихнул её от себя, поставил бокал с вином на тумбочку и встал.
— Ты куда? – забеспокоилась Дафна.
— Дела есть, – туманно ответил Малфой и вышел из комнаты Блейза.
По выходным коридоры всегда полны учениками. Все о чём-то галдели, смеялись, строили планы на каникулы – до рождества оставалось чуть больше месяца. А он как-то и забыл об этом. Он вообще не понимал многого, что происходит в стенах школы – как она ещё продолжала стоять, когда в мире идёт война? Вот эта группа студентов – трое с Гриффиндора, двое с Хаффлпафа – как они могут смеяться, когда у Уизли убили одного из братьев? А завтра убьют чьих-то родителей, кого-то посадят в Азкабан, объявят вне закона.
Странная штука – жизнь. Она продолжается, даже когда превращается в выживание.
Драко поднялся в Башню старост. Он уже не удивился, что Грейнджер была там – лежала на диване, подоткнув под голову подушку, и читала какую-то книгу. Маггловскую, судя по яркой чёрно-красной мягкой обложке.
— Почему ты не со своими? – поинтересовался Драко.
— Могу спросить у тебя то же самое, – парировала она, заложив страницу и бросая книгу на стол. – Рон и Джинни уехали, а Гарри пошёл тренироваться.
— Полёты?
— Ну да.
Драко пожал плечами, прошёл к камину, уселся прямо на ковёр.
— Слушай, Грейнджер, как случилось так, что лучшая ученица школы не умеет летать на метле? – задал вопрос он.
— Ну вот так вот… – хмыкнула она. – Не моё это. Рождённый ползать летать не может.
— Это откуда? – нахмурился Драко.
— Не помню точно. Какой-то русский писатель написал. Вообще-то там речь шла про орла и змею. Умирающий орёл рассказывал змее о том, каково это – летать. Или это был сокол. Не помню точно.
— И что? Чем всё закончилось?
— Ничем. Сокол решил взлететь последний раз и разбился, упав на скалы. А змея тоже попробовала взлететь, но ей не понравилось. Вот и осталась ползать.
— Бред какой-то, – ухмыльнулся Малфой.
Грейнджер пожала плечами, подобрала ноги и уселась на диване, глядя ему в спину. Под её взглядом было неуютно, но он старался не обращать на неё внимания.
— Вот ты и будешь вечно ползать. Выше своего уровня не взлетишь.
— А ты, можно подумать, взлетишь?
— Я и так являюсь ловцом команды Слизерина, – усмехнулся Драко.
— Ну да, – Грейнджер фыркнула, демонстрируя свой скептицизм. – Что-то я не помню, чтобы тебе хоть раз удалось поймать снитч в матче с Гриффиндором.
Малфой скривился, радуясь, что Грейнджер не видит его лица – она не то что наступила на его любимую мозоль, она прямо-таки станцевала на ней ритуальный танец южно-индонезийских индейцев. Чёртов Поттер всегда умудрялся схватить снитч даже у него перед носом.
— Дуракам везёт, – отозвался он.
Он слышал, как она встала, прошла к подоконнику, открыла окно. Щёлкнула зажигалкой. В комнате, даже несмотря на свежий ноябрьский воздух, запахло табачным дымом.
— А сигареты, если не ошибаюсь, мои?
— После дуэли палочками не машут, – хмыкнула Грейнджер. – Надо было сразу сказать, а теперь я у тебя уже вторую пачку выкуриваю.
— Напомни после окончания школы выставить тебе счёт за виски и сигареты.
— Тебе самому-то не смешно? – Грейнджер хохотнула. – Дал кошке вылакать всё молоко, а теперь объясняешь ей, что так делать нельзя.
— Это ты-то кошка? – Драко посмотрел на Грейнджер – она улыбалась хитрой улыбкой и действительно была похожа на обнаглевшую кошку. – Хорошее ты себе молоко нашла, ничего не скажешь…
Она фыркнула и отвернулась. Парень долго смотрел на её распущенные волосы, потом перевёл взгляд на огонь.
— Знаешь, о чём я думал, когда был там? – почему-то спросил он.
Он стал уточнять, где именно это «там», но почувствовал, что она поняла. Подобралась, совсем как кошка перед броском, когти пока ещё убраны, но в любой момент могут полоснуть по коже, оставляя после себя незаживающий след.
— О том, что ты тоже могла там оказаться, – продолжил он. – После того, как убили Уизли, они пытали какого-то грязнокровку. Парень, чуть старше меня. Кажется, я видел его в Хогвартсе несколько лет назад. Им просто было скучно.
Он понятия не имел, зачем всё это ей говорит. Оправдывал себя, что хочет её напугать, чтобы она перестала так хитро улыбаться, не брала больше его сигареты и вообще держалась от него подальше. А на самом деле врал себе. Просто хотелось кому-то выговориться, чтобы стало легче. Не друзьям-слизеринцам, которые будут восхищаться и завидовать, а кому-то постороннему. Грейнджер не была лучшей кандидатурой, но выбора не было – остальные студенты сразу бы набили ему морду.
— А я смотрел, и думал, что на месте этого парня могла бы оказаться ты. Как тебе такое, Грейнджер?
Она молчала так долго, что Драко даже засомневался, что она ещё в комнате. Обернулся – но она так и сидела на подоконнике, держа сигарету в тонких пальцах.
— Грейнджер?
— А ты, я полагаю, обрадовался бы? – тихим, осипшим голосом спросила она.
Чёрт, ну почему ты сидишь спиной и не смотришь на меня? Тогда я мог бы тебе солгать…
— Ты не поймёшь, – проговорил он, вновь отворачиваясь.
— Нет, не пойму, – согласилась Гермиона, спрыгивая на пол. – И не собираюсь понимать.
Он так и не повернулся, даже когда услышал, как закрылся проём на лестницу.

~~~~

Весь день Гермиона ходила по школе, как дикий зверёк, лишившийся норки. В ушах звучали слова Малфоя: «Ты могла бы оказаться на его месте». Она так и не поняла, почему он ей всё это рассказывал. Курсе на пятом-шестом она бы посчитала, что он просто хвастается, хочет показаться приближенным к Волдеморту Пожирателем, которого стоит бояться и избегать. Почти три месяца, прожитые с ним в соседних комнатах, убедили Гермиону, что того Малфоя уже давно нет, есть просто молодой парень со своими слабостями и привычками.
Зашла в больничное крыло к Невиллу – его должны были уже завтра выписывать, но пока мадам Помфри его ещё не отпускала. Как она говорила – чтобы убедиться, что рука срослась правильно, но Гермиона подозревала, что это Макгонагалл уговорила школьного врача подольше держать студентов в лазарете – тут они хотя бы были защищены от нападок Слизерина и драконовских мер, которые ввели в Хогвартсе Кэрроу и Снейп. У Невилла сидела Луна – они над чем-то смеялись, разглядывая последний выпуск «Придиры». Гермиона поняла, что они ещё ничего не знают про смерть Перси Уизли, и тут же почувствовала себя неловко, словно собиралась разрушить их маленький весёлый мир, который и так едва держался среди окружавшей его войны. Посидев с ними минут пятнадцать, Гермиона извинилась и, сославшись на несделанное домашнее задание по заклинаниям, поспешила уйти.
Зашла в гостиную Гриффиндора в надежде найти Гарри – но там его не было. Дин сказал, что он ещё не вернулся со своей импровизированной тренировки – он всегда так поступал, когда у него было плохое настроение. Гермиона знала, что его можно было найти в двух местах – либо на стадионе, либо на Астрономической башне.
Лаванда и Парвати предложили пойти с ними прогуляться – больше из вежливости, чем из желания пообщаться со Старостой девочек. Гермиона присмотрелась к ним, пытаясь понять, что они знают. Парвати вела себя как обычно, но Лаванда больше молчала и кусала губы, выдавая тревогу – скорее всего, Рон сказал ей, куда они с Джинни отправляются.
Даже в любимой библиотеке Гермионе было неуютно. Девушка забилась за последние стеллажи, уселась там с книгой о перемещениях в пространстве, надеясь хоть как-то найти ответ, как мог попасться Грюм, но ничего нового не узнала – всё сводилось к тому, что либо портал был неправильно создан, либо кто-то не поленился и просчитал путь Грюма с точностью до миллисекунды, чтобы перехватить его по дороге. Подобными исследованиями занимался какой-то маггловский учёный из Оксфорда, Гермиона не помнила его фамилию, но его теории больше носили характер научного бреда и всерьёз не рассматривались ни в одном маггловском университете.
Всё-таки она рискнула вернуться в гостиную, хотя это и означало, что она опять столкнётся с Малфоем. Но его там не было. Смешно – даже Малфоя не было на привычном месте. Все ученики разбрелись, как тараканы, и никого нельзя было найти, даже того, кого искать и не собирался. На столе лежал учебник по заклинаниям – Гермиона прочитала по десятому разу следующую тему по копированию временных надписей, сделанных, например, мелом или углём. Сделала пометку на полях, чтобы спросить у Флитвика про исчезающие чернила – хотя они и были запрещены к продаже, близнецы Уизли смогли усовершенствовать формулу, благодаря чему исчезнувшая надпись проявлялась через какое-то время.
— Знаешь, я всё-таки не хотел, чтобы ты оказалась там.
Гермиона вздрогнула – она так увлеклась уроками, что не заметила, как вошёл Малфой, и теперь он стоял прямо за её спиной.
— Где?
— В этом пыточном круге. В лапах Пожирателей.
Чёрт, даже в гостиной стало неуютно. Гермиона захлопнула книгу, попыталась встать со стула, но Малфой положил руки ей на плечи, удерживая на месте.
— Какая трогательная забота, – хмыкнула она. – Это что, вежливость или сарказм?
— Понимай, как хочешь, – отозвался он.
Гермиона дёрнула плечами, пытаясь высвободиться.
— Пусти. – Хотя на самом деле ничего противного в том, чтобы сидеть вот так рядом с ним, не было.
— Грейнджер, что, опять надо кого-то спасать? – устало поинтересовался он. – Почему ты всё время куда-то несёшься?
Он убрал руки. Гермиона встала, сложила книги на столе в аккуратную стопку, избегая поворачиваться к Малфою, но всё ещё чувствуя, что он стоит к ней очень близко. Непривычно близко. Неправильно близко.
Она всё-таки повернулась, заглянула ему в лицо. Малфой смотрел на неё с какой-то непонятной для неё скукой, к которой примешивалось замешательство. Словно он сам не понимал, почему он здесь, стоит рядом с гриффиндорской грязнокровкой, чуть ли не касаясь её.
— Всё в порядке? – спросила Гермиона.
— Грейнджер, тебе что, хочется найти кого-нибудь, кому надо помочь? Так вот, мне не нужна твоя помощь.
— Моя, может быть, и не нужна. Только кто ещё захочет тебе помочь?
— Я никогда не прошу помощи.
— Ты просто не привык, – со вздохом проговорила Гермиона.
— Заткнись, а? – вдруг сказал он, досадливо поморщившись. – Терпеть не могу, когда ты читаешь нотации, тем более они мне совершенно не нужны. Просто помолчи, хорошо?
— Надоело, что ты мной командуешь, – Гермиона отвернулась, неожиданно поняв, что она заперта между столом и Малфоем, и не может никуда вырваться. – Может, я и грязнокровка, но гордости у меня не меньше, чем у твоей хвалёной чистокровной шкуры.
Он всё-таки заставил ей замолчать – простым, грубым способом, прижавшись своими губами к её губам. Чёрт, а ведь они целуются уже второй раз за день, — пронеслось в мозгу Гермионы. Это что, входит в их общение? Бред какой-то.
И уж тем более бред, что она целует его в ответ, забыв о том, что нужно дышать, запустив пальцы в его волосы, склонив к себе его голову. Стук крови в висках заглушал все остальные звуки, мешая думать. Какая разница, что происходит, если она всё равно погибает, тонет в горячей вязкой тьме, в которую тянут его губы и руки.
Он что-то прошептал, но она не разобрала. Я не хотел бы, чтобы ты была там… Чёрт бы подрал твою лживую задницу, Малфой! Какого хера ты говоришь так, если ненавидишь меня? Почему не желаешь мне смерти, если сам медленно губишь?
Гермиона почувствовала, как он толкнул её назад, к столу, заставляя сесть на него. Глупая ситуация. Абсурдная. Безумная. Ненормальная. Разум кричал, что так не должно быть, а тело не слушалось, наслаждаясь происходящим. Гермиона не понимала, что уже не он держит её – она сама не отпускает его, обхватив ногами за бёдра, прижав к себе так крепко, что даже через все слои одежды чувствует, настолько он возбуждён.
— Чёрт бы тебя подрал, Грейнджер… – шепчет он, отпуская её губы и спускаясь ниже, по шее, вниз, где скрыта простой клетчатой рубашкой её грудь. Пуговицы с негромким стуком сыплются на стол, а он припадает губами к её коже – шее, ключице, ложбинке между грудей. Становится невыносимо холодно, и она инстинктивно притягивает его к себе ещё крепче, обхватывая за плечи, зарываясь щекой в его волосы. Будто это может сохранить тепло, хотя холод – он не в комнате, он в ней, внутри неё. Этот холод заставляет её наслаждаться ласками Малфоя, смеяться, когда перед её мысленным взором из темноты проступают шокированные лица её друзей-гриффиндорцев, забывать все его оскорбления.
— Ты ведь не такая, Грейнджер…
Он кладёт руку ей на бедро, скользит выше, она чувствует его ладонь у себя между ног. Животное, безумное ощущение, которое не хочется терять, но нельзя усилить. А разум всё продолжает смеяться, словно наблюдая за парнем и девушкой со стороны.
— Что, Малфой, всё-таки решил трахнуть грязнокровку?
Как ударила его. Подло, со спины, в самое больное место. Он напрягся, замер. В мир как-то неожиданно вернулись звуки – их сбившееся дыхание, шум ветра за окном, треск поленьев в камине.
— Шлюха, – выплюнул он, отодвигаясь.
Без него стало не так. Только что она думала о том, что целовать его неправильно, а стоило ему отпустить её, как ей уже не хватает его губ. Проклятье! Как какая-то мазохистка, кайфующая от боли.
Она так и осталась сидеть на столе, в разорванной рубашке, выставлявшей напоказ Малфою её грудь в простом чёрном лифчике. А разум смеялся. Гермиона придвинула к себе стул, поставила одну ногу на сиденье, вторую поджала под себя. Достала сигареты. Прикурила, поразившись тому, что, несмотря на её спокойствие, пальцы дрожат.
— Придумал бы что-нибудь пооригинальнее… – протянула она, выпуская дым. – Самому не скучно ещё?
Он не смотрел на неё. Отвернулся и уставился на пейзаж над камином.
— Б*я*ь, Грейнджер, такая умная, а не понимаешь…
— А ты постарайся объяснить.
— Ты ещё не видела, как умирают люди. Все умирали как-то вдали от тебя. Представляешь, когда у тебя на глазах убивают человека, тебе нет до него никакого дела, но ты понимаешь, что на его месте мог оказаться кто-нибудь, кого ты знаешь?
Она не ответила, ожидая, пока он продолжит.
— А я вчера думал о тебе. Я думал, что сойду с ума. Чёрт, Грейнджер, я же тебя ненавижу. Ненавижу таких, как ты. Тогда объясни мне, почему мне так важно, чтобы ты была жива?!
Он уже не говорил – кричал, глядя ей в лицо. А она только молча курила, даже не беспокоясь о том, чтобы привести рубашку в порядок и застегнуться. Как-то всё это было неважно.
— Ты считаешь меня ненормальным?
— Нет, ненормальный – это когда желаешь смерти тому, кого не знаешь, а не наоборот. – Каламбур какой-то сказала, но молчать и дальше было невыносимо. Она не немая, чтобы всегда молчать. Она и так молчала все шесть лет, когда он оскорблял её.
— Святая Грейнджер! – он презрительно фыркнул и отвернулся.
Гермиона смяла окурок в пепельнице, спрыгнула со стола, подошла к Малфою. Осторожно прикоснулась к его плечу. Он удивлённо посмотрел на неё, словно хотел рявкнуть, чтобы она убиралась. А потом вдруг порывисто, как маленький ребёнок, прижал её к себе и обнимал, словно цеплялся за неё во время шторма и только она могла уберечь его от порывов ветра.