Вагон и маленькая тележка

Глава 6

«Моя мама — школьный учитель. Она как-то сказала, что в полнолуние ученики всегда — всегда! — ведут себя странновато: или школу захлестывает безудержное хулиганство, то и дело драки, вопли, выяснения отношений… или наоборот — учащиеся вялые, апатичные, и при известии о внеплановой контрольной не возмущаются, а только морщатся, словно у всех хором заныли зубы. Видимо, на маглов, особенно на подростков, полнолуние оказывает более сильное влияние, чем на волшебников.
Но далеко не такое сильное, как на оборотней, конечно.
Люпина на занятиях сегодня не было. Удивляться никому в голову не пришло — за неполных семь лет однокурсники привыкли, что раз в месяц он исчезает на два-три дня.
Я поняла, что Римус Люпин — оборотень, на пятом курсе, после той мерзкой истории с Нюниусом. Меня это почему-то совсем не тревожит. И, пусть это прозвучит приторно и банально, я все равно скажу: дело не в том, оборотень ты или нет, а в том, как к этому относишься. Что-то вроде этого…
На трансфигурации МакГонагалл пришлось рассадить Поттера и Блэка — так увлеченно они что-то обсуждали за последней партой, выполнив задание быстрее всех. Питер Петтигрю сжимал бесцветные губы и быстро-быстро вертел в пухлых, но ловких пальцах волшебную палочку.
После обеда троица исчезла. Только Джеймс, стремительно шагавший к выходу из Большого Зала, остановился было возле меня, но едва он успел сказать: «Лили, я…» — как его со словами «Мерлин, Сохатый, ну хоть сегодня-то!» потянул за собой радостно-взбудораженный Сириус Блэк. Я проводила их взглядом и продолжила ложкой прокапывать в картофельном пюре оросительные каналы для сливочного масла.
Не совсем понимаю, для чего я это все записываю. Очередная попытка никому не нужного самоанализа.
Ладно, Лили, просто признай это.
Признай и сделай хоть что-нибудь.
Тебе плохо без него.
Да, черт побери, это так. И он сейчас вместе с друзьями, они всегда вместе, они помогают друг другу — как сейчас наверняка помогают Римусу. Мне бы тоже хотелось помогать тебе, Джеймс Поттер. Хоть в чем-то.
Ну, вот. Я это написала.
А теперь нужно вырвать этот листок из записной книжки и скормить огню в камине».

* * *

— Ну же, Лили, — Римус улыбнулся. Это выглядело жутковато: бескровное, зеленоватое даже лицо, чернота под запавшими, усталыми глазами — и живая светлая улыбка. — Пойдем. Он будет рад.
— Он просил, чтобы я пришла?
— Нет, — встрял Сириус. Римус тяжело вздохнул и покрутил пальцем у виска. — Но я знаю его почти как самого себя, и с полной уверенностью могу заявить: он свалится с метлы от большой и чистой радости.
— Тогда точно не пойду, — рассмеялась я, — не хватало еще, чтобы Джеймс попал в больничное крыло накануне матча со Слизерином.
— Мерлин, Эванс! — Блэк закатил глаза. — Ты просто посидишь на скамейке, можешь даже не махать ручкой — все равно твою рыжесть трудно не заметить, да еще на таком солнце. Это просто тренировка, а ты на нее просто посмотришь. И у Джеймса Поттера поднимется, — тут Сириус зачем-то сделал паузу и посмотрел мне прямо в глаза, я мучительно покраснела, — настроение. А то он в последнее время… э… мрачноват.
— Я заметила, — Джеймс и правда последние дни почти не улыбался, почти не нарушал правил и почти не вылезал из библиотеки. Такое поведение не могло не тревожить. — Я пыталась… но… он так уклончиво отвечает на вопросы…
— От его родителей уже неделю нет никаких известий. Он отправил пять сов, все вернулись обратно с неотвязанными письмами, — тихо сказал Римус.
— Наверное… — сипло сказала я; откашлялась и, совладав с голосом, продолжила. — Наверное, нужно сказать Дамблдору. Он мог бы помочь, он точно поможет!
— Да сказали мы, — скривился Сириус, — вчера уломали Джеймса и все вместе отправились в кабинет. Мы рассказывали, Питер лопал предложенные лимонные дольки, Дамблдор внимательно слушал, все как всегда…
— И мы сегодня утром слышали разговор Флитвика и МакГонагалл, — добавил Римус, — Дамблдора в школе нет со вчерашнего вечера.
— Мы изо всех сил пытаемся как-нибудь приободрить Джеймса, но тут, видимо, недостаточно только дружеской поддержки, — Сириус невесело усмехнулся. — Именно поэтому мы сейчас, как два идиота, уговариваем гордую и неприступную Лили Эванс снизойти до того, чтобы посмотреть на тренировку по квиддичу.
Я развернулась и направилась к выходу из пустого класса, где мы разговаривали. Сириус чуть слышно выругался, Римус протяжно вздохнул.
У самых дверей я обернулась и нетерпеливо сказала:
— Ну, чего вы встали? Тренировка, наверное, уже началась!

Не умею я описывать матчи, пусть даже и тренировочные. Таких не берут в комментаторы… Сама я летаю посредственно, но вот смотреть на чей-то полет… смотреть на игру… Иногда меня настолько переполняют эмоции, что хочется прыгать с помпонами у кромки поля и вопить от восторга (ну, или разочарования…), прикипев взглядом к небу.
На тренировку пришли поглазеть не только я, Блэк и Люпин. На скамьях с другой стороны расположилась кучка слизеринцев, среди которых зоркий Сириус Блэк различил капитана слизеринской команды Фармуса. Он даже сидя на две головы возвышался над остальными.
— Вот это шкафище! — не удержалась я.
— Этот шкафище отлично летает, — отозвался Сириус Блэк, щурясь от пронзительного и холодного ноябрьского солнца, — сбросить его с метлы практически невозможно, если ты только не выпил перед матчем какой-нибудь запрещенный эликсирчик… И то, что он капитан, дает почву для подозрений, что у него имеются мозги…
— Что они вообще делают на поле? — нахмурился Люпин.
— Ясно, что. Это называется «шпионаж внаглую».
— Смотри, Джеймс подлетел к ним! — Римус подался вперед, чтобы лучше видеть происходящее на другой стороне поля. — Орет на Фармуса.
— Дракой попахивает, — Сириус привстал, готовый в ту же секунду броситься на помощь Поттеру.
Я придержала его за мантию:
— Подожди… Слизеринцы уходят.
— Невероятно, — покачал головой Римус, — хотелось бы мне знать, что он им такого сказал… волшебного. Гляди, у большеносого уши раздуло до размеров кабачка…
— Я тебя научу этим волшебным словам, хочешь? Только не в присутствии дамы, — усмехнулся Сириус.
Я их почти не слушала, неотрывно следя за Джеймсом, спускавшимся с трибун на поле. Похоже, только я заметила, что он чуть прихрамывал. Вскоре спустились и остальные игроки, команда направилась к раздевалкам.
— Идем, — властно сказал Сириус, поднимаясь и отряхивая мантию.
— Куда? В раздевалку? В мужскую? — изумилась я.
— Нет, в Запретный лес! Конечно, в раздевалку!
— Зачем? — я упиралась, как целомудренная монашка, которой через монастырский забор домогается проезжий Дон Жуан. Воображение мое между тем работало на полную: мне представился Джеймс Поттер, медленно стягивающий через голову алую спортивную мантию… Ох.
Интересно, какая у него спина?
— Все затем же, — Сириус начал злиться, — для моральной поддержки. Знаешь, Эванс, мне иногда кажется, что у тебя предубеждений и необоснованных комплексов — вагон и маленькая тележка. Человеку, который… которому ты нравишься с первого курса, плохо. А ты не хочешь идти в мужскую раздевалку. Да половина твоих однокурсниц передралась бы за такую возможность.
— Нехорошо так давить, Бродяга, — рассмеялся Римус. — Но, тем не менее, Сириус прав, Лили.
— Да иду я уже, иду! — вспылила я, пряча за напускной злостью жаркое смущение.
— То-то же…

По словам Сириуса, Джеймс всегда выходил последним. Так что мы в течение двадцати минут с невинным видом прогуливались у входа в раздевалку, навлекая на себя подозрительные взгляды возвращавшихся в школу игроков; Джереми Вильс, вышедший предпоследним, подмигнул мне с понимающе-шкодным видом.
Если бы существовали соревнования «кто быстрее, сильнее и чаще всех краснеет», я бы точно взяла все три призовые места.
К тому моменту, когда мы наконец переступили порог раздевалки, я была уже пунцовой. Вот если бы не безаппеляционность Сириуса в совокупности с наглой физиономией Джереми Вильса, уверена, я не имела бы такого удручающего сходства с перезрелым помидором.
Ряд шкафчиков, забытые на деревянной скамейке вратарские перчатки, маленькое мозаичное окно. Плеск воды за закрытой дверью.
— Сохатый! — позвал Сириус, чуть приоткрыв дверь в душевую.
— Я сейчас! — донеслось в ответ.
— Подождем, — Римус, пошатнувшись, устало опустился на скамью. — Надеюсь, он там не утонет.
— Он хромал.
— Что? — вскинул брови Сириус.
— Когда Джеймс шел на поле после того, как прогнал слизеринцев, он хромал. Еле заметно, но все же… Видимо, уши-кабачки не остались неотомщенными, — вздохнула я.
— Мерлиновы кальсоны, послезавтра игра! — простонал Блэк. — Если он застрянет в медпункте…
— Почему это я должен там застревать? — поинтересовался вышедший из душевой Джеймс Поттер. Он был в одном полотенце. — О… Лили… Привет…
— Привет, — тонким голосом сказала я, зажмурившись. Стыдно признаться, не очень-то старательно зажмурившись. Ладно, не стыдно признаться… Стыдно, что не стыдно…
Распутайте меня кто-нибудь!
Раньше я не задумывалась о том, как много могут рассказать звуки о действиях человека. Конкретно — о том, как он одевается.
— Все, Лили, расслабься. Можно повернуться и открыть глаза, — насмешливый голос Блэка вывел меня из состояния поверхностной заторможенности.
Я рискнула и приоткрыла левый глаз. Джеймс, уже в брюках и рубашке, завязывал шнурки. С черных волос на носы ботинок падали капли воды.
У него точно красивая, сильная спина. Самая лучшая, я уверена.
— Ты нервничаешь, — с улыбкой сказал Джеймс Поттер, выпрямившись.
— С чего ты взял? — мне казалось, что я вполне успешно налепила на лицо одну из масок-на-все-случаи-жизни.
— Тебя выдают руки.
— Предатели, — сказала я рукам, судорожно теребящим край мантии.
— А… куда делись Римус и Сириус? — озадаченно спросила я, оглядевшись.
— Тактично смылись, — пожал плечами Джеймс. — Привели тебя и смылись. Пожалуй, это то, что мне было необходимо… Они порой бывают чертовски сообразительны и тактичны. Редко, но к месту, — Джеймс надел очки и сел рядом со мной.
Я имею в виду — рядом. Так, что вода с его волос капала на мою мантию.
— Что у тебя с ногой? — тихо спросила я.
— Ерунда, — отмахнулся Джеймс. — К вечеру пройдет, мне уже совсем не больно.
— А вдруг не пройдет? — не унималась я. — Тебе следует сходить к мадам Помфри. Не надо рисковать накануне игры.
— Хорошо, я схожу в медпункт, — на удивление покладисто согласился Джеймс. — Но только потому, что ты просишь.
И я его поцеловала.
Это очень просто.
Вкус зеленого яблока и ветра. И чуть-чуть — кофе.
— На удачу, — выдохнула я.
Джеймс только улыбнулся и заправил мне за ухо выбившуюся прядь.
— С твоей удачей не сравнится никакой Феликс Фелицис, Лили.
— Я знаю. Но это только в твоем случае, Джеймс.

Я вышла из раздевалки. Ох и глупый же у меня сейчас, наверное, вид… Люди, так широко улыбающиеся непонятно чему в абсолютно безлюдном месте, всегда выглядят глуповато.