Вагон и маленькая тележка

Глава 4

Хуже хогвартского массового сумасшествия перед Хэллоуином только тот лубочный ужас, что бывает перед Днем Святого Валентина.
Слава богу, сейчас конец октября, а не февраль. Замок, и без того мрачноватый, украсили летучими мышами всех мастей и размеров (как потом случайно выяснила Сара Долиш, мыши были живыми, только довольно-таки заторможенными — мадам Помфри пришлось поить заикающуюся Сару настойкой пустырника), свечи теперь парили не только в Большом Зале, но и в главных коридорах; я наткнулась на тыкву даже в женском туалете, а на сегодняшнем обеде вместе со всеми хохотала над тем, как Сириус предлагал покрасневшему от злости Джеймсу Поттеру заявиться на праздничный ужин в костюме ведьмы: дескать, помело у него уже есть, дело за малым — косметика, каблуки, маникюр и декольте поглубже. Будь они помладше, дело наверняка закончилось бы дракой, а так всего-навсего в бифштекс Сириуса, не реагирующего на многочисленные «Заткнись!» со стороны Поттера, был вылит полный кубок тыквенного сока. На младших курсах они вообще частенько дрались, причем с помощью магии — никогда, и так же легко мирились. Помню забавный эпизод: Блэк с Поттером, только что от души мутузившие друг друга, синхронно кинулись на что-то неосторожно вякнувшего слизеринца курсом старше, проходившего мимо. Тут уже в ход пошли волшебные палочки, и слизеринец чем-то смахивал на ссохшуюся мандрагору, когда его поволокли в медпункт те же Поттер и Блэк под конвоем МакГонагалл.
Накануне Хэллоуина погода особенно расстаралась: нахально залезающий под мантии холодный ветер, колючая морось и грязь по щиколотку. При одном взгляде на ту гадость, что творилась за окном, мне хотелось оказаться под теплым одеялом (а лучше — двумя) в гриффиндорской спальне, в обнимку с подушкой. Но суровая действительность обязывала изо всех сил бороться со сном, чтобы не сползти под парту прямо посреди лекции профессора Бинса. Сегодня он, видимо, в честь завтрашнего праздника, бубнил особенно неразборчиво и уныло, и даже Римус Люпин, один из наиболее бинсоустойчивых студентов, сейчас читал под партой что-то многостраничное; Питер Петтигрю меланхолично пялился на доску в меловых разводах и моргал в три раза реже, чем это делает адекватный человек; Джейн Форлан и Сара Долиш хихикали над какой-то макулатурой с улыбающейся ведьмочкой на обложке; Джеймс Поттер и Сириус Блэк басовито и весьма оживленно перешептывались, даже не достав из сумок учебники. Я сидела у самого окна и смотрела на поле для квиддича в серой пелене дождя.
Снов о Джеймсе Поттере я не видела уже несколько недель (ура!.. или не ура?), видимо, моему больному сознанию хватало того, что я и так глазею на него каждый день. Каждый день наблюдаю, как он хохочет вместе с Сириусом; как выделывается на уроках трансфигурации; как на зельеварении нарочно кидает в котел что попало, поспорив с Римусом, что за восемь минут сумеет из стандартного набора ингредиентов сварить не то, что велел Слизнорт, а что-нибудь такое, что или взорвется, или завоняет, или заискрит, или хотя бы прожжет котел… Как быстро и неаккуратно строчит что-то (не исключено даже, что сочинение) на длинном пергаменте за столом в гриффиндорской гостиной; как, чуть улыбаясь, что-то объясняет Питеру, выпуская из волшебной палочки серебристые клубы дыма; как сидит на ковре у камина и медленно рвет свежие газеты на полосы, по одной бросая их в огонь. Я же все чаще и чаще ловила себя на том, что стараюсь сесть так, чтобы Джеймс Поттер был в поле моего зрения.
Короче говоря, со мной все было не очень хорошо. Вернее, очень не хорошо. А если совсем честно — просто ужасно.
Знала бы пароль — утопилась бы в ванной старост. А то в обычных душевых топиться не только проблематично, но еще и очень обидно.
Так вот. Лекцию Бинса я еще как-то продержалась, но плестись на травологию к теплицам по грязи огородов… Может быть, Люпин скажет мне пароль?
Я как раз пыталась обстригать сухие побеги у Трепетливых Кустиков (а это не так-то просто: гадская флора всячески вибрирует, уворачивается, а если случайно заденешь лезвием ножниц живую ветку, начинает мерзко хныкать), когда у меня над ухом раздалось задумчивое:
— Послушай, Эванс…
— А если нет? — у меня с утра было неважное настроение и аналогичный внешний вид: синяки под глазами, обветренные губы и волосы, которые я, решив, что хуже уже быть не может, нещадно стянула в низкий хвост. Как показало зеркало — может.
— Что — «нет»? — озадаченно переспросил Поттер.
— Если не послушаю? — уточнила я, клацнув ножницами. Кустик обморочно всхлипнул и затрясся, как в лихорадке.
— Да что с тобой? — нахмурился Поттер. — Я просто хотел…
— А мне плевать, что ты там хотел, Поттер, — огрызнулась я, мысленно костеря себя во все корки и старательно не смотря на него. — Ты постоянно чего-то хочешь, меня это уже достало.
Я думала, он разозлится и уйдет, отчего я впаду в депрессию до вечера — но нет.
— У тебя что, ПМС? — спросил он самым невинным тоном, какой только может быть.
— Говори, что хотел и уходи, пожалуйста! — почти крикнула я, повернувшись к нему. До сих пор иногда искренне изумляюсь некоторым особенностям женской психологии. Если нам плохо, мы всячески стараемся сделать так, чтобы плохо было всем окружающим, а добившись желаемого, ужасаемся и занимаемся моральным самобичеванием в течение двадцати минут как минимум. И не факт, что нам после всего этого станет легче.
— Так я продолжу… Я хотел спросить, не пойдешь ли ты со мной в завтра Хогсмид? На Хэллоуин. Интересно, если посчитать, сколько раз я произносил эту фразу, получится трехзначное число?..
— Не знаю, — буркнула я.
— Не знаешь что? Получится ли трехзначное число или пойдешь ли ты со мной?
— Не знаю, пойду ли я с тобой завтра в Хогсмид, — четко повторила я, снова принимаясь за Трепетливые Кустики.
Тут этот наглец взял меня за плечи и развернул лицом к себе.
— Твой ответ воодушевляет.
— Неужели? — сглотнула я, загипнотизировано смотря Джеймсу Поттеру в лицо. Кто-то ему поставил синяк на скуле, отчего Поттер имел еще более хулиганистый и раздолбайский вид, чем обычно.
— Это первое «не знаю». Раньше ты сразу же говорила «нет», только я приближался к тебе после того, как становилась известна дата вылазки в Хогсмид. Иногда я даже рта не успевал открыть. Особенно обидно было, если я собирался всего лишь попросить у тебя запасное перо, а ты закатывала глаза и говорила: «Нет, Поттер. Нет!» — и это звучало как «фу, Поттер, выплюнь!». Или сравнивала меня с гигантским кальмаром…
— До старости мне будешь про это напоминать? — я поморщилась. Для меня это сродни упоминанию о Нюниусе — больно.
— Я к чему веду? — продолжал Поттер, взлохмачивая волосы, и этот жест меня уже почему-то вовсе не раздражал… — Когда девушка на приглашение отвечает «не знаю», это скорее да, чем нет. Если парень, то скорее нет, чем да…
— Ну да, да, да! — взорвалась я. — Рад?!
— Очень, — Поттер улыбался от уха до уха.
— Тогда отпусти, пожалуйста, мои плечи, — тихо попросила я и трясущимися руками вновь взялась за ножницы. Краем глаза я наблюдала за Поттером: он подошел к Сириусу, Римусу и Питеру и что-то им сказал, сияя как медный таз. Питер захихикал, а Сириус с недовольным видом полез в карман и протянул чуть улыбающемуся Римусу галеон.

Когда урок закончился и мы все вышли из душной теплицы, мне подумалось, что узнавать пароль от ванной старост мне, пожалуй, пока резона нет.

* * *

— Планета порабощена тыквами. Мы все умрем, — замогильным голосом сказал Сириус Блэк.
Я, Джеймс Поттер, Римус Люпин и Сириус Блэк (Петтигрю валялся в медпункте с вывихнутой во время очередной ночной диверсии лодыжкой) стояли в очереди у ворот Хогвартса. Контрольно-пропускной пункт, также известный как Филч, сегодня был в празднично-отвратном настроении, и, как следствие, очередь к выходу продвигалась медленно.
— Если он сейчас так злобствует, что же будет вечером, когда народ будет возвращаться из Хогсмида? — вопросил Римус Люпин.
— На каждом втором будет срабатывать спиртомерное заклятие, а на каждом десятом — опознаватель навозных бомб, — отозвался Сириус, натягивая перчатки. — И, хотя Филч изъяст все огневиски, вечеринка все же состоится. Каждый год одна и та же история, а мы должны ломать голову, как бы ее разнообразить…
Я молчала и куталась в шарф. Мне ужасно хотелось исподтишка пустить какое-нибудь зловредное заклятие в сторону моих хихикающих соседок, что перешептывались неподалеку, бросая на меня и Поттера хищные взгляды матерых сплетниц.
Джеймс Поттер тоже молчал и смотрел куда угодно — на Миссис Норрис, на башенки на воротах, на стайку хохочущих третьекурсников — только не на меня.
Правда, длилось это недолго. Мы все вместе дошли до деревни по замерзшей грязи, и у первой же развилки Римус схватил Сириуса, что-то нашептывавшего посмеивающемуся Джеймсу Поттеру на ухо, за рукав мантии и поволок в «Зонко». Едва они скрылись из виду, как Поттеру словно разморозили язык:
— Довольно странное ощущение.
Мы так и стояли посреди дороги, как два суслика.
— Что ты имеешь в виду? — немного насуплено спросила я.
— Я столько лет приглашал тебя, что это вошло в привычку. И когда ты согласилась, я понял, что не знаю, чем тебя удивить в первую очередь…
— Чем ты меня можешь удивить в Хогсмиде? — фыркнула я. — Здесь все изучено вдоль и поперек.
— Главное, что ты в это веришь, — усмехнулся Поттер.
— И так ли тебе нужно меня удивлять?
— Жизненно необходимо, — заверил меня Поттер. — У тебя такое забавное выражение лица, когда ты удивляешься.
— Вот как, — пробормотала я, чувствуя, что у меня потеплели щеки.
— И краснеешь тоже очень мило, — эта фраза меня просто убила. Я расхохоталась:
— «Мило»? Мерлин, Поттер, это одно из тех слов, которые я меньше всего ожидала от тебя услышать!.. Ха, ты тоже мило краснеешь, — не удержалась я.
— Ладно, пойдем уже хоть куда-нибудь, — отсмеявшись, сказал он, — а то мы совсем закоченеем.
— В «Три метлы»? — предложила я.
— Ага, чтобы на нас все время пялились твои тупые соседки… Прости, — заметив мой взгляд, добавил он.
И я, хотя сама не питала особой приязни к своим соседкам, снисходительно «простила».
— Зато там наверняка эти смешные тыквы-светильники, — сказала я мечтательно, — мадам Розмерта достает их на Хэллоуин.
— Тебе что, в Хогвартсе тыкв не хватает? — закатил глаза Поттер, не двигаясь с места.
— Эй, что за дела? — возмутилась я. — Если даже у нас и не свидание, а его жалкое подобие, разве приглашающая сторона не должна исполнять все мои капризы? — у меня уже зуб на зуб не попадал. — Пойдем уже хоть куда-нибудь, где нет ветра и где есть горячий шоколад! Ей-богу, Поттер, если мы простоим здесь еще хотя бы минуту, я с тобой больше никуда и никогда не пойду!
Угроза подействовала.
— Пошли, — решительно взяв меня за руку, Поттер зашагал вверх по улице.
— Куда?
— В Визжащую Хижину, — последовал ответ.
— Куда?! Поттер, я, конечно, подозревала, что у тебя не все боггарты в шкафу, но чтобы так…
— Лили! — он чуть ли не в первый раз назвал меня по имени.
— Да, Джеймс? — не удержалась я.
— Давай договоримся: пока ты со мной, ты мне доверяешь. И когда не со мной — тоже.
— Слишком серьезные требования, — я покачала головой, пряча улыбку.
— Слушай, я тебя уверяю, что сегодня в Хижине не будет привидений, духов и полтергейстов, что там есть работающий камин и что там можно приятно провести время.
— Хотя бы зайдем, купим где-нибудь сливочного пива? — сдалась я.
— В Хижине все есть, — отмахнулся Поттер.
Я не нашла что сказать и ослабила шарф.

* * *

Скрип двери, грохот, сдавленные ругательства.
— Уй, ты стоишь на моей ноге!
— Нет, это ты стоишь на моей ноге!
— Мерлин, что это?!
— Это? На ощупь… О…
— Да не это, убери руки! Я обо что-то споткнулась.
— Наверное, о стул. Где же этот подсвечник…
— Поттер, ты вообще волшебник или как? Люмос!
— Похоже, или как… — Джеймс Поттер поднял искомый подсвечник с пыльного пола. — Хм, еще бы чуть-чуть, и он приземлился бы мне на голову.
— После бладжеров тебе уже не повредит как-то жалкий литой подсвечник… — пробормотала я скорее по привычке.
Поттер зажег наконец свечи.
— Ну, что скажешь? — он лукаво улыбнулся.
Меньше всего я ожидала увидеть в Визжащей Хижине четыре старые, пошарпанные и кое-где подранные кресла, пару кроватей, опасно накренившиеся стопки книг по углам, батарею пустых бутылок из-под сливочного пива и огневиски у дальней стены и полные бутылки на каминной полке. Стол был завален пергаментными свитками и тетрадями, сбоку лежала пухлая колода карт, на подоконнике стояло радио. Вид не то, чтобы жилой… Но впечатление такое, что сюда наведываются регулярно.
— Я так полагаю, привидения не стали бы хлестать огневиски в таком кошмарном количестве, — ну надо же мне было что-то сказать!
Поттер, только что разжегший камин, обернулся:
— Думаешь, мы это все за один присест? Обижаешь! Это копится годами. Согласись, проблематично выносить отсюда мусор…
— Можно, я пока не буду задавать вопросов? — попросила я, с ногами забравшись в ближайшее к камину кресло. Мне представилось, что все мои свежие впечатления и мысли ссыпали в одну кастрюлю, хорошенько перемешали, потом сунули мне же под нос и попросили угадать, что это такое и из чего приготовлено.
— Потрясающе, — Поттер придвинул свое кресло вплотную к моему. — А я боялся, что ты сейчас устроишь допрос по форме… Тогда, быть может, позволишь мне задавать вопросы?
Я колебалась всего пару секунд. Конечно, Джеймс Поттер частенько бывает нахалом… Но в последнее время он стал нахалом тактичным. Я не знаю, как он умудряется совмещать эти два качества.
— Спрашивай, — решилась я.
Он протянул мне бутылку сливочного пива.
— Почему ты никогда не называешь меня по имени? — до чего же шкодная улыбка, сил нет.
— Думаю, по той же причине, по которой я для тебя всегда «Эванс». Это еще неплохой вариант, на младших курсах я вообще была «Эй, Эванс!» — вспомнила я.
— Раньше ты не была такой букой, — усмехнулся Поттер.
— Букой? — озадаченно переспросила я, грея руки у огня. — Я не считаю себя такой уж нелюдимой.
— Ты гораздо чаще смеялась. А теперь даже улыбаешься сдержанней, — пожал он плечами и развязал шарф. — Ведь есть причина, признай.
— Ну… да, есть, — неохотно согласилась я. Немного помолчала, уставясь на огонь с таким напряжением, словно оттуда вот-вот должна появиться голова Петуньи в языках зеленого пламени, и тут меня прорвало, словно маггловскую канализацию:
— Просто раньше у меня была лучшая подруга, но она закончила Хогвартс, вышла замуж, и теперь у меня есть только ее письма и мои тупые соседки. Она старше меня на два года, училась в Когтевране. Вышла замуж за этого Лавгуда, который старше ее и, по-моему, не совсем адекватен. Проза жизни, чтоб ее…
Джеймс Поттер взял меня за руки. По сравнению с моими, у него были очень горячие пальцы.
— Я буду твоим другом, — сказал он серьезно, в стеклах очков приплясывали языки пламени. — Мог бы — стал бы подругой, но прости… Ты только улыбайся чаще.
Я тихо рассмеялась:
— Не скажи ты «стал бы подругой», вышло бы ужасно пафосно.
— Разве девушки не любят пафос? — притворно удивился Джеймс Поттер.
— Не знаю насчет остальных, а я не люблю! — заявила я и крепче сжала его руку.

…Нет, мы даже не целовались в этот вечер, хотя были моменты, когда мне этого дико хотелось (да, я маленькая озабоченная рыжая маньячка). Мы весь день просидели у камина, выдули по четыре бутылки сливочного пива каждый, слушали радио и говорили, говорили, говорили. Спросите меня сейчас: о чем?
Честно, не вспомнить: я все время смотрела на Джеймса, а он действует на меня как легкий наркотик.
Потом спохватились, что опаздываем. Мы бежали, взявшись за руки, и я всю дорогу до школы пыталась разобраться, в какой момент я стала мысленно называть Поттера Джеймсом.
И все равно опоздали на двадцать минут. Вечерняя отработка у Филча в качестве наказания — вердикт был озвучен под ехидное мяуканье Миссис Норрис. И мне впервые захотелось устроить что—нибудь в меру мародерское этому усатому ершику на кривых ножках. Например, надеть ей на голову тыкву-светильник из «Трех метел».