Двое в одном

Глава 6

20 декабря 1985 года, Лондон, Косой переулок
Андромеда Тонкс получила очередное письмо от тётушки. На этот раз Вальбурга предлагала сходить за покупками вместе с Нарциссой и детьми – Драко и его приятелем.
Андромеда задумалась. Она не общалась с младшей сестрой больше десяти лет, с тех пор, как вышла замуж за Тедда. Её имя выжгли с фамильного гобелена, отреклись, забыли, что она вообще существует. Да. Она согласна была платить такую цену за счастье быть с любимым мужчиной, за свою дочку, которая так не любит, когда её называют Нимфадорой. Но ‘‘урождённая Блэк’‘ всё же любила сестёр. Чтобы там ни было, а это её родные сёстры – от этого никуда не деться.
Пусть Блэки были помешаны на чистоте крови, но об этой самой крови они знали не понаслышке. С самого детства им внушали не только аристократические манеры, но и важность кровных уз. ‘‘Родич всегда должен стоять за родича, — объяснял им с сёстрами отец. – Даже если ваш родич виновен, вы должны защищать его. Прав-неправ, потом сами с ней или с ним разберётесь. Если неправ, сами накажите, но никто не имеет права причинять Блэкам зло кроме Блэков!’‘

22 декабря 1985 года, Хогвартс, подземелья Слизерина
Северус стал деканом в очень молодом возрасте. Да что там – молодом, прямо скажем – едва оперившийся юнец: ему было двадцать два, когда Дамблдор возложил на него эти обязанности. Говорят, на войне дети взрослеют быстро, но Северус повзрослел до войны. Ругающиеся родители дома, избегающие или, того хуже, издевающиеся над ним сверстники в школе. Чего уж там говорить? Метку он принял в здравом уме и твёрдой памяти. Пошёл за Лордом в надежде заслужить уважение, почёт, деньги, славу, известность, популярность – всё то, что большинству аристократов доставалось с рождения, Северусу пришлось зарабатывать тяжким трудом. Заработал…
Он понимал, что Тёмный Лорд – не Министерство Магии, он не будет судить, сажать в Азкабан, искать доказательства вины. Тирания? Может быть, но нельзя спорить, что при ином тиране порядка намного больше, чем при каком-нибудь парламенте или министре. Северус хотел всего лишь жить в Мире, где он будет уважаемым членом общества. На тот момент присоединиться к Тёмному Лорду, который ценит человека за талант, а не за внешний вид, казалось ему отличной идеей. Правда вот первое же Круцио сильно поколебало былую уверенность в правильности методов, но Лорд не принимает заявлений об увольнении. Да и куда было идти? Только к Дамблдору. А старик – не будь дураком! – воспользовался им на всю катушку. И даже падение Тёмного Лорда не отменило его зависимость от старика. Да и опять же – куда бы пошёл молодой человек без денег, связей, влиятельных родственников, да ещё и с Меткой на руке? У него не было ни денег Малфоев, ни сумасшествия Беллы, ни папы-почти министра, как у Крауча. Хотя последнему и папа особо не помог.
Снейп был в жутком состоянии, не знал, зачем вообще дальше жить, но тут директор то ли проявил всё же доброту, о которой ходят легенды в мире волшебников, то ли не захотел разбрасываться ценным шпионом, но он сделал именно то, что помогло Северусу если и не вернуться к жизни в полном смысле этого слова, то забыть о смерти точно – он нагрузил его работой: кроме уроков волшебного зельеварения с сентября 1982 года Северус возглавил факультет Слизерин.
Было не просто трудно. В конце концов, некоторые студенты помнят, как он сам учился в Хогвартсе – с момента его выпуска прошло всего-навсего пять лет.
Северус Снейп не любил избалованных, задирающих нос аристократов, что всегда относились к нему пренебрежительно. Но будучи сам студентом Слизерина знал, как заправляют старшие курсы младшими, знал, как относятся к слизеринцам другие факультеты. Слизнорт – декан самого Северуса – не был по сути своей плохим человеком, просто он любил удобства и пытался их себе обеспечить. Он никогда не приглашал Северуса в ‘‘Клуб Слизней’‘, не выделял его, как других студентов. Возможно, заступайся за него Гораций Слизнорт так, как заступалась за Мародёров Минерва МакГонагалл, жизнь Снейпа не была бы такой.… какой она была.
Поэтому свою деятельность в должности декана Северус начал со вступительной речи. Если первокурсники слушали, с каждым словом всё больше цепенея от страха, то старшие курсы, которые самого Снейпа помнили ещё пятикурсником, откровенно улыбались. Ухмылки стали особенно заметны, когда Северус заикнулся о внешнем виде студента факультета Слизерин:
— Не вы стираете свою одежду, но будьте добры вовремя отдавать её домовым эльфам. Неряха столкнётся с …моим неудовольствием, — последние слова он почти прошептал. – Пижамы, мантии, рубашки, даже нижнее бельё у вас должны быть чистыми и аккуратными.
Появившиеся было улыбки моментально увяли под суровым взглядом декана, и Северус продолжал:
— Я сам учился на Слизерине и знаю, как к студентам этого факультета относятся другие ученики, преподаватели и даже директор. Я не потерплю, чтобы к моему факультету так относились тогда, когда я его возглавляю! – На этой фразе проняло даже семикурсников, первоклашки же старались не дышать, боясь пропустить хоть слово. – Вы ОБЯЗАНЫ помочь слизеринцу, если видите, что он попал в беду или просто не справляется сам. Мне всё равно, что это будет: дуэль, учёба, спортивные состязания – тот, кто не поможет товарищу… — Снейп не закончил фразу, но в этом и не было нужды – они ещё с прошлого года помнили отработки у профессора волшебного зельеварения. – За пределами этой гостиной никто не протянет вам руку помощи, никто не поможет. Если вы не научитесь стоять друг за друга, вас сломают поодиночке. И помните: Слизерин – это звучит гордо!
Потом был индивидуальный инструктаж старост. Трудно сохранять невозмутимость, зная, что эти студенты, возможно, видели тот инцидент возле озера после сдачи С.О.В., но декан справился.
Первые несколько дней Слизерин гудел. Только и разговоров было, что о новом декане. Кое-кто из наследников старинных семейств попробовал давить на профессора через родителей. Что ответили чаду мать и отец никто не узнал, но разговоров на эту тему в слизеринской гостиной больше не возникало. Собственно, попытки противостояния профессору были только со стороны старших курсов, привыкших за годы, проведённые под ‘‘надзором’‘ Слизнорта, ко множеству вольностей, студентам не разрешаемых. Например, сухой закон. Северус Снейп дал чётко понять, что не потерпит употребления его студентами ничего крепче сливочного пива. И ему было совершенно наплевать, исполнилось виновнику семнадцать лет или нет. Не действовали никакие исключения – декан не признавал ни праздников, ни выходных, ни дней рождений, даже на рождество не разрешалось пить медовуху или – упаси Мерлин – огневиски.
Какое наказание постигло нарушителей, решивших отметить начало нового учебного года кое-чем покрепче, чем тыквенный сок в Большом зале, не проговорился никто. Об этом знали только два семикурсника, решивших, что двадцатидвухлетний профессор им не указ, и сам Снеп. У Снейпа спрашивать никто не решился, а студенты бледнели при одном только напоминании об этом происшествии.
Другой заботой декана стала любовь. Не конкретное чувство к какой-либо особе женского пола, а игра гормонов в юношеских телах. Северус прекрасно осознавал, что с ним сделают родители забеременевшей студентки или будущего молодого отца. Особенно, если у семей были договорённости о выгодных браках. На Слизерине подобное было редким явлением, но всё же было. Поэтому стоило профессору заметить какие-то слишком бурные чувствах, красноречивые взгляды во время завтраков, обедов и ужинов в Большом зале, как он вызывал студента к себе и проводил с ним разъяснительную беседу. Если у декана оставались подозрения (а обычно он глаз не спускал с влюблённых парочек), то, во-первых, писал родителям обоих возлюбленных, во-вторых, загружал работой и учёбой, чтобы не оставалось времени на любовь, если же и это не помогало, оставались заклинания и зелья временной импотенции. Правда, к чести декана, нужно отметить, что ни до зелий, ни до заклинаний дело пока не доходило – вполне хватало вербального внушения, гор грязных котлов и километров эссе.
Одним из нововведений профессора Снейпа стал медицинский осмотр в начале года. Мадам Помфри, правда, противилась, даже директору побежала жаловаться, но Снейп был непреклонен: либо школьный колдомедик будет каждый год осматривать его студентов и докладывать ему об отклонениях, буде таковые случатся, либо директор может искать кого-то другого на пост декана.
В тот год он первый раз объехал семьи своих подопечных. В обязательном порядке познакомился с родителями и опекунами первокурсников, потом нанёс визиты в семьи студентов, у которых мадам Помфри выявила патологии – да-да, не все студенты обладали стопроцентным здоровьем.
Недовольство деканом нарастало, пока один подслушанный первокурсником разговор заставил слизеринцев пересмотреть своё отношение.
— Я выходил из туалета, ну тот, на втором этаже, там ещё ниша за гобеленом с леприконами… — он взмахнул руками, видимо, показывая, какая там ниша. – Вдруг слышу голоса: МакГонагалл жалуется Спраут на слизеринцев. Ну, думаю, сейчас и мне попадёт: туалет-то женский, и какая разница, что в него никто не ходит? – решил спрятаться, пока не пройдут, полез в эту нишу. А они остановились как раз возле меня и продолжают.
— Кто? – послышался голос кого-то из шестикурсников.
— МакГонагалл и Спраут. Профессор трансфигурации говорит, что Снейп покрывает ‘‘своих змеюк’‘, где только можно, а гриффиндорцам спуску не даёт.
— Так он и раньше к грифам придирался. Что тут удивительного?
— Так раньше он не выгораживал нас перед директором, — возразил первоклассник.
Всё внимание гостиной Слизерина сосредоточилось на одиннадцатилетнем Джозефе Смите.
— Помните тот случай, когда Билл Уизли покрылся волдырями? – вокруг закивали: ещё бы, все помнили, как староста школы в течение буквально нескольких минут покрылся волдырями прямо за завтраком в Большом Зале. Мадам Помфри говорит, что продержит его в больничном крыле ещё минимум неделю. – Все знают, что это сделала Скарлетт, — Смит указал пальцем в сторону семикурсницы. Та только фыркнула в ответ. – МакГонагалл настаивала, что нашу старосту школы нужно наказать, а со Слизерина снять двести баллов. Но Снейп заявил, что у неё нет никаких доказательств. Слышали бы вы, что она говорила Спраут о нашем декане! Я и не представлял, что почтенная дама такие ругательства знает!
Разговор о декане в гостиной Слизерина продолжался почти до утра. Ученики вспомнили чуть ли не каждый вздох профессора, с того момента, как Снейп начал преподавать зельеварение в Хогвартсе. Были выдвинуты кучи теорий и просто глупых домыслов, подвергнуты критике и опровергнуты или со смехом отвергнуты все сплетни и слухи, что когда-то рождались студентами школы об ‘‘Ужасе Подземелий’‘.
Кто высказал догадку, что Снейп их любит, так и осталось тайной. Слизеринцы посмеялись над этим, но не захотели забыть. Или не смогли. Да и как можно такое забыть, если это единственное, что придаёт тебе сил?! Ведь балы с собственного факультета Снейп не снимал. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Но вот отработок у своего декана боялся весь факультет. Если Гриффендор, Равенкло и Хаффлпафф с каждым последующим курсом наказание у зельевара не казалось таким страшным, то для Слизерина всё обстояло с точностью до наоборот: чем старше был слизеринец, тем больше он боялся профессора зельеварения Северуса Снейпа. Нет, декана уважали – это бесспорный факт, но и боялись. Для семикурсника Слизерина не было ничего страшнее вызвать неудовольствие бывшего Пожирателя Смерти. Это только непрошибаемые гриффиндорцы, от которых любая критика отскакивала, как горох, могли не обращать внимания на замечания профессора. Студенты Слизерина за годы, проведённые в Хогвартсе, учились не только волшебным наукам, но и тонкостям общения в социуме, умению врать, скрывать правду, изворачиваться, хитрить, добиваться цели любым путём. Самым страшным кошмаром для выпускника Слизерина был декан, презрительно цедящий сквозь зубы: ‘‘У вас нет мозгов!’‘ Это был боггарт всех пяти- и семикурсников факультета Салазара Слизерина. Возможно, поэтому С.О.В. все слизеринцы сдавали более-менее прилично, и беседы с деканом никто не удостаивался.
Где-то в тайне они даже гордились ‘‘своим’‘ деканом.
Гордость началась с 1983 года, когда на Слизерин поступил магглорожденая ведьма.
— Мориарти, София, — произнесла профессор МакГонагалл 1 сентября 1983 года, и кареглазая брюнетка с волнистыми волосами, заплетёнными в косу до талии, одела Шляпу.
Вердикт: ‘‘СЛИЗЕРИН!’‘ — прозвучал, едва поля головного убора коснулись волос маленькой волшебницы. Вежливые хлопки и шёпот: ‘‘Что за семья Мориарти?’‘
После приветственной речи декана в его обычной манере слизеринцы подошли к Софии с вопросом о родословной. Обычай выяснять, кто кем кому приходится в первый же вечер – давняя традиция факультета. Какой же шок ожидал всех, когда девочка призналась, что у неё нет в роду волшебников. Ни одного.
Удивление было настолько большое, что на внешний вид ребёнка никто не обратил внимания.
Внешний вид первокурсницы был удовлетворительный – чистая и выглаженная мантия, аккуратная коса, вычищенные ботинки или туфли. Но все её вещи были далеко не новыми. Хотя за счёт аккуратности и умения подать себя она далеко обошла многих чистокровных ведьм.
Первой панику подняла мадам Помфри, когда начался ежегодный осмотр подопечных Снейпа. Колдоведьма решила, что мисс Мориарти избили однокурсники. Вот только докладывать она стала Снейпу в тот момент, когда он был у Дамблдора в кабинете, естественно, в присутствии самого директора.
В то, что его подопечные ИЗБИЛИ новенькую Снейп не поверил. Заколдовали, подставили, опоили, заманили в Запретный лес, сбросили с Астрономической башни, в конце концов, но избить…
Распространение слухов в школе магии и чародейства – тайна даже для великого волшебника Альбуса Дамблдора. Но факт остаётся фактом. Вечером того же дня к декану заявились шесть его старост и София Мориарти собственной персоной. В присутствии декана девочка твёрдо подтвердила, что никто из товарищей её и пальцем не трогал.
— Профессор, вы же не поверили этой…
— Мисс Смит, — скривился Снейп, — если бы у меня ХОТЯ БЫ ЗАРОДИЛИСЬ ТАКИЕ ПОДОЗРЕНИЯ, вы не стояли бы сейчас здесь. – Декан шипел почище иной гадюки. – Да как у вас хватило ума прийти ко мне с такими… Вон! А вы, мисс Мориарти, — он резко развернулся лицом к девочке, — останьтесь.
Старост как ветром сдуло.
Керолайн Смит вошла в гостиную Слизерина, сияя, как солнышко, да и другие старосты улыбались от уха до уха: это гриффиндурки могли обижаться на реакцию профессора Снейпа, они же с удовольствием рассказали однокурсникам, что их декан не только не думал о них плохо, но ещё и страшно оскорбился, что у подопечных зародилась такая мысль.
Мориарти вернулась от декана через час. Старосты её ждали. Нет, профессор не задавал ей никаких вопросов о товарищах по факультету. Да, они поговорили о предметах, о семье… На рождественские каникулы София осталась в Хогвартсе. На пасхальные тоже. Единственная из всего Слизерина. На вопросы о семье она не отвечала, училась вполне прилично, вела себя скромно, но с достоинством, проводя больше времени в библиотеке. И только после экзаменов она обратилась к декану с просьбой, нельзя ли ей остаться в школе на лето.
Как слухи расходятся по Хогвартсу, не известно даже Альбусу Дамблдору. Но к сентябрю 1984 года весь Слизерин знал, что София Мориарти живёт с матерью и отцом-пьяницей, часто поколачивающих обоих. Точнее жила, потому как в июле 1984 отец Софии скончался при странных обстоятельствах – споткнулся и упал, разбив себе висок о бордюр. Догадки высказывались самые невероятные. Особенно после того, как выяснилось, что отец Софии перед гибелью застраховался на большую сумму, которая и досталась его вдове и дочери. Но все слизеринцы гордились своим деканом. Одни с гордостью говорили, что Мориарти хоть и грязнокровка, но никакой маггл – даже родной отец – не имеет права поднимать на неё руку. Другие гордились тем, что профессора никак нельзя было связать с этой смертью. Третьи считали правильным вступиться за слизеринку – будь она сто раз магглорожденной, но всё же Шляпа отправила её в Слизерин. Иные твердили, что им повезло иметь такого декана, который не боится нарушить закон, чтобы защитить своих учеников. Причин было много, но все считали, что их декан как-то связан со смертью Мориарти-отца. София хранила молчание, но вся светилась, стоило ей увидеть профессора Снейпа.
Так родилась ещё одна легенда Слизерина: профессор Снейп убьет за своих студентов.

В этом году на Йоль факультет преподнёс ему набор чернил собственного производства. Изящная хрустальная подставка с чернильницей и стаканчиком для перьев, сами перья, перочинный нож, песочница и чернила… Да, всё же не зря он брал на продвинутые зелья только отличников. Надо бы узнать подробный состав. Чернила, которыми можно писать практически на любой поверхности: пергамент, стекло, бумага, камень, кирпич, железо, дерево – отлично, просто превосходно. Да и с трансфигураций замечательно поработали. Снейп покрутил в руках хрустальный пузырёк с чернилами. Молодцы. Тяжёлая чернильница не перевернётся, а в подставке есть углубление, отверстие для чернил маленькое, достаточно узкое и неглубокое… Превосходно. Интересно, из чего они трансфигурировали это?

20 декабря 1985 года, Малфой-мэнор
‘‘Ты подумал уже, что ты будешь дарить?’‘ — Гость каждый день доставал его этим вопросом. Они договорились, что подарок Драко Гарри выберет сам, а с остальными Гость ему поможет. Гарри выбрал ‘‘трубу’‘ — вязаную шапку и шарф сразу. Драко постоянно простывал. Стоило где-то появиться хоть малейшему сквозняку, как блондин шмыгал носом. Пробежки помогали только до определённой степени – стоило младшему Малфою не одеть шарф, как приходилось просить Добби варить Перцовое зелья и скрываться от Нарциссы, пока не перестанет идти пар из ушей.
‘‘Отличный подарок, — одобрил Гость. – Главное теперь, чтоб Драко не забывал им пользоваться.’‘
‘‘Может, наложить какое-нибудь специальное заклятье?’‘
‘‘Не знаю. Спроси у Сириуса или профессора Снейпа.’‘

Гость заставил Гарри нарисовать всем взрослым по открытке к празднику, а вот покупкой подарков занялся сам. Подарить что-то особо дорогое он не мог, потому как все его наличные деньги сводились к мелким карманным расходам, что выделяла ему миссис Блэк, так как Сириус всё ещё отказывался писать гоблинам или идти в ‘‘Гринготтс’‘. Поэтому в Косом переулке Гарри покупал по большей части упаковку для подарков. Отсутствие денег как ни что другое заставляет работать руками и головой. В итоге миссис Блэк и миссис Малфой были сшиты шарфы из какой-то лёгкой волшебной ткани, профессору Снейпу, Сириусу и мистеру Малфою сшиты небольшие кошельки.
Гость объяснил Гарри, что взрослые прекрасно понимают его материальное положение, поэтому ни о какой обиде и речи не может быть. К тому же подарок, сделанный собственными руками, всегда ценится больше, чем купленный. Тогда Гарри уговорил Гостя научить его готовить. Что ж, пирог станет отличным дополнением к семейному ужину, который в отличие от большого приёма пройдёт в узком семейном кругу.
Попугав домашних эльфов желанием самому возиться с выпечкой, Гарри так увлёкся, что совсем забыл про время. Первым поднял крик Драко, когда не смог найти приятеля по играм. Через час миссис Малфой и миссис Блэк лицезрели живую картину ‘‘Гарри Поттер – кулинар’‘.
— Почему ты не попросил домового эльфа испечь тебе пирог? – задал вопрос Драко, уплетая уже третий кусок этого самого пирога.
— Мне захотелось сделать вам приятное, — пожал плечами Гарри.
— Но ты бы мог просто отдать распоряжение, и эльфы испекли бы всё, что ты пожелаешь, — недоумевал приятель.
Гарри только вздохнул:
— Послушай, всё немного не так. Вот смотри, ты же любишь, когда мама читает тебе сказки на ночь?
Драко только кивнул с набитым ртом.
— Что ты предпочтёшь: когда миссис Малфой читает или Добби?
— Мама, конечно, — теперь настала очередь Драко пожимать плечами.
— Но сказка-то одна и та же. Значит, дело не в сказке, а в том, кто её читает. Профессор Снейп тоже отличный чтец, у него такой голос… как будто специально детям сказки читать, но ты же всё равно предпочтёшь, чтобы читала тебе на ночь твоя мама. Так?
Блондин даже перестал жевать:
— То есть ты пытался испечь специально… ты…
Гарри молчал, казалось, Драко сейчас поймёт что-то важное. Однако младший Малфой ничего не произнёс вслух.
На следующий день миссис Малфой, проснувшись, закричала от неожиданности: вместо привычного домового эльфа у кровати стоял её сын, взъерошенный, заляпанный неизвестно чем, но с довольной улыбкой от уха до уха. Драко держал поднос, на котором стояла большая кружка с какими-то коричневыми потёками по краям.
— Мама, — заявил довольный ребёнок, — я сварил тебе горячий шоколад.