Эпилог
«Урсула: Синьора, пожалуйте скорее к дядюшке. У нас в доме страшный переполох. Стало известно, что синьору Геро ложно обвинили, принц и дон Клавдио были обмануты, а виновник всего, дон Хуан, бежал и скрылся. Идите скорее».
У. Шекспир, «Много шума из ничего»
Ранним утром восемнадцатого августа Люциус Малфой был разбужен собственным надоедливым эльфом Добби Вторым. Эльф держал на тарелочке пухлый конверт с пометкой «Колдографии — не сгибать!»
Спустя две минуты Люциус Малфой с досадой плюнул на ковер, выписал чек на пятьсот галлеонов для братьев Лестрейндж и торжественно поклялся себе больше никогда не принимать участия в каких-либо пари. Затем господин Малфой в расстроенных чувствах отправился на амбулаторный курс магической реабилитации, где неожиданно признался в безуспешных попытках наложить дистанционное Империо на спасителя колдовской общественности.
За это мистер Малфой был вынужден съесть двойную порцию овсянки.
Комплект колдографий был также отправлен семейству Уизли. Джинни была счастлива – она снитчем носилась по Норе и останавливала каждого встречного, с гордостью демонстрируя портрет возлюбленного.
— Как он держится! – повторяла светившаяся от радости Джиневра. – Как будто всю жизнь этим занимался! Какая осанка, какой героический вид!
На карточке Гарри Поттер воинственно размахивал кнутом и изображал статую Марка Аврелия вообще.
В веселом ажиотаже никто не заметил Нимфадору Тонкс, поспешно принявшую записку у грозного на вид коршуна. Коршун цапнул из пальцев аврорши овсяное печенье и улетел восвояси.
— Мальчик молодец! Джеймс бы им гордился! – ностальгически всхлипывал Сириус Блэк, разглядывая уже изрядно потрепанную колдографию с отпечатками пальцев Уизли.
— А ты так за него переживал… Бродяга, ведь он давно уже взрослый! – с мягкой укоризной произнес Ремус Люпин.
— Хны-ы-ы… для меня он всегда останется годовалым карапузом! – тихонько взвыл Блэк, но тут же взял себя в руки и вытер скупую азкабанскую слезу. – Рем, у него ведь все будет хорошо, правда?
— Непременно. Вот, выпей ложечку валерьянки.
— Я тебе всегда говорил, что парень не промах! Быть ему лучшим аврором Британии, это как пить д-д… ой-й-й, дракон меня спали, что ж так больно-то?! Дышать не могу!
— Это Pectoralis, Аластор — большая грудная мышца. Не делайте резких движений, и через день все пройдет.
— Ай-й-й… а зелья никакого нет? – скривился Шизоглаз Хмури, осторожно растирая под мышкой.
— Нет, — отчеканил Северус Снейп и злорадно улыбнулся. – В вашем возрасте таскать тяжести без Левиосы противопоказано.
— Сам знаю, не зуди, — пробурчал Аластор. – Дай-ка еще полюбоваться. Нда-а, быть ему лучшим аврором, это я тебе говорю!
***
— Чего уставился?! Колдографируй скорее!! — орал Родольфус; Рабастан растерялся и чуть не уронил камеру. – Посмотри, что он делает! ЧТО ОН ДЕЛАЕТ!!
Гарри Поттер, мракоборец, сын Джеймса Поттера и Лили Эванс, галопом мчался по залитому солнцем пляжу, по-жокейски пригнувшись к холке вороного коня. Босые пятки были прижаты к седлу, очки съехали набок, храп скакуна сливался с радостным гриффиндорским визгом.
— Сверни от воды, он оступится! – крикнул под Сонорусом Руди. Поттер замотал головой и взял вправо. – Правильно, молодчина!!
— Далеко не уходи, давай кругом!! – вторил младший Лестрейндж, глядя в объектив.
— Не сгибайся так, ты не на метле! На хребет не дави!
— Осаживай потихоньку! Когда перейдешь на рысь, выпрямляйся! Во-о-от!..
Вороной жеребец всхрапнул, осторожно переступая по горячему песку, и остановился. Гриффиндорец перекинул ногу через луку и легко спрыгнул на землю.
— Сколько раз повторять – задом надо слезать, задом! Был бы ты в сапогах, царапнул бы каблуком по загривку, — проворчал старший Лестрейндж.
— Ох, Руди, прости — забыл! Я тебя не задел? – спросил Поттер у коня, ласково гладя его по шее. – Хороший Вороненок, умница… хочешь, сахарком угощу? – с этими словами Гарри достал из кармана кусок рафинада; Вороненок раздул ноздри и тихо заржал.
— Сначала надо уздечку снять, — указал Рабастан. – Колдографии — чудо, вот проявим, и сможешь всем показывать!
— Только прежде надо еще кое-чему научиться. Любишь, как говорится, кататься, люби и саночки возить, — строго добавил Родольфус. – Давай отведем его в конюшню, а то солнце слишком припекает. Но ты герой, Гарь – и не боишься ничуть!
— Это так же здорово, как на метле! – искренне ответил Поттер. – Даже лучше! Он ведь… живой!
— То-то же! А Драко, когда посадили, сразу затрясся, заныл, и чтобы только шагом, и под узцы чтобы вели. Люциус чуть сквозь землю не провалился…
***
— Флер, душенька, а что это с нашей Дорой? Будто сама не своя, сидит целый день и в окно смотрит! – удивилась Молли Уизли, раскатывая на столе тесто для очередного пирога.
— Это очень странно. Она заплакала, когда приходил Ремус, как будто видела его в последний раз, — задумчиво ответила француженка.
— Неужто Хмури затеял новую сверхопасную операцию? – всполошилась Молли.
— Вряд ли… Но мне все это очень не нравится, — откликнулась явно погруженная в свои мысли Флер.
Дождавшись, пока друг успокоился и уснул, Ремус Люпин вышел на задний двор и зашагал к гаражу, где стоял на покое старый мотоцикл Сириуса. Перед войной Хагрид порядочно поиздевался над машиной, превратив ее в подобие танка-везделета, но после победы имущество Блэка вернули хозяевам, и Сириус регулярно предавался мечтам о том, как однажды пойдет в гараж и «вернет все как было». Пока Бродяга «зрел», Люпин регулярно наведывался в сарай и следил за тем, чтобы металлические детали не заржавели, а кожаную обивку и резину не погрызли докси. Именно такой осмотр Ремус собирался провести и тем августовским вечером.
Мотоцикла в сарае не было. Особенно же странным казалось то, что взять машину могли только Блэк или Поттер, знавшие пароль от замка.
Подумав немного, Люпин решил подождать до утра и задать этот вопрос Сириусу.
— Дорогая, представляешь – кто-то пытался ограбить ателье мадам Малкин! – сообщил прямо с порога запыхавшийся Артур Уизли. – Добрый вечер, Флер, дочка…
— Папа, ты видел колдографии Гарри?! – тут же запрыгала Джиневра.
— Какой кошмар! Хватило же наглости обидеть такую хорошую портниху! – возмутилась Молли Уизли.
— Мы отправили отряд, они разбираются. А где Тонкс? – завертел головой Артур. – Неужели она не хочет послушать новости?
— А что украли? – полюбопытствовала Джинни.
— Дамы, вы будете смеяться: стащили лучшее свадебное платье! То самое, со стразами Ворсовского, или как его…
— Модель номер тридцать три, «Мечта новобрачной»! – ахнула Флер.
— Именно. Но, к счастью, его нашли, так что мадам Малкин отделалась лишь нелегким испугом. Наряд зацепился за шпиль на доме Бобруэлла – хозяин понятия не имеет, как платье туда попало, — увлеченно рассказывал мистер Уизли.
— Может, «Мечта» хотела обвенчаться с флюгером? – сострила Джинни. Все, кроме француженки, рассмеялись: на крыше лавки домашних животных красовался толстый бобер, хвост которого указывал направление ветра.
***
— Лошади, особенно чистокровные, очень нежные животные, за ними необходимо правильно ухаживать, следить за их рационом и моционом, — откашлявшись, начал лекцию Родольфус, — а также за состоянием всего того, что с ними соприкасается. Вот, например, седло – Рабастан, дай сюда.
Младший Лестрейндж спрыгнул с сеновала и передал брату седло и вальтрап.
— Казалось бы, ничего особенного в нем нет, — разглагольствовал бывший Пожиратель, вертя в руках тяжелое кожаное изделие. – Эта часть называется лука, сюда крепятся стремена, а эти два ремня внизу – подпруги, они обхватывают брюхо лошади. Вот Раба у нас склеротик и разгильдяй, забыл их смазать, и подпруги потрескались. Это очень опасно, ведь если ремень порвется на скаку, ты упадешь со всем седлом и свернешь себе шею.
— Ни дракла себе… – выдохнул Поттер.
— Поэтому за снаряжением тоже необходимо следить, — как ни в чем не бывало продолжил за брата Рабастан. – Посмотри, как нужно правильно седлать. Сначала проверяешь, нет ли на спине коня каких-нибудь соринок – для этого нужно просто его погладить, — младший Лестрейндж провел рукой от загривка до крупа и смахнул невидимую крошку. – Потом кладешь вот это – вальтрап называется, он впитывает пот – расправляешь, и сверху уже седло… – Рабастан быстро справился с задачей и взялся за подпруги; Вороненок покосился на хозяина и надул живот.
— Видишь, Гарри, этот хитрец опять бока раздувает, чтобы ремни застегнулись свободнее, но это тоже очень опасно, — наставнически комментировал Родольфус. – Некоторые недоумки бьют лошадь под брюхо, заавадил бы таких, а нужно всего-навсего дать ему чего-нибудь пожевать, — Руди вытащил из кармана сухарь и протянул его на ладони. Вороненок принял угощение и с удовольствием захрустел; бока тут же вернулись в нормальное положение, Рабастан нагнулся и ловко подтянул подпруги.
— Слишком туго тоже нельзя, может сильно натереть — пояснил он, просовывая под ремень два пальца. – Вот так в самый раз! Теперь ты попробуй, Гарри!
— После обеда покажем, как надевать уздечку, — добавил Родольфус, — а потом покатаемся втроем – даже наперегонки, если захочешь!
— Очень, очень захочу! – лучезарно улыбнулся гриффиндорец. Братья перемигнулись, из дальнего стойла послышалось нервное ржание и стук копыт; вороной боязливо фыркнул, прядая ушами.
***
В восемь часов вечера счастливый, отдохнувший, но и несколько уставший Гарри Джеймс Поттер пожал руки гостеприимным бывшим Упивающимся, принял от Рабастана конверт с колдографиями, вышел за ворота и дезаппарировал. Но даже оказавшись на пороге собственного дома на площади Гриммо, молодому аврору все еще мерещилась громада черного замка, о подножье которого разбивались коварные волны, и две загорелые фигуры на высеченных в скале ступенях.
Поттер ностальгически вздохнул и сунул руку в карман с волшебной палочкой.
Под ноги Гарри упал сложенный вчетверо листок пергамента.
Примерно в это же самое время Флер Уизли, в девичестве Делакур, левитировала в корзину белье для стирки. Наволочка никак не желала сползать с подушки Тонкс, и француженке пришлось взяться за дело вручную.
Под наволочкой обнаружилась колдография и короткая записка.
— Мерлина ради, Флер, никому не говори, не мучай меня, – с лихорадочным блеском в глазах тараторила Нимфадора, сжимая руку подруги горячими пальцами. – Ты помнишь, что нельзя вмешиваться в такие дела! Я тебе открылась…
— Но зачем эти тайны? Отчего он не ездит в дом? – упорствовала мадам Уизли. – Я не допущу этого, я расскажу!
— Что ты, ради Основателей… Если ты расскажешь, ты мой враг, — будто не в себе твердила Тонкс; по ее красным щекам катились слезы. – Ты хочешь моего несчастья, ты хочешь, чтобы нас разлучили!..
— Но если он неблагородный человек? Ведь он бывший…
— Не имеет значения! Флер, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь?!
Это было невыносимо. Чувствуя, что сама вот-вот расплачется, молодая миссис Уизли выбежала из комнаты и бросилась в сад, где в изнеможении упала на спрятанную в тени скамейку. Она боялась, но понимала, как ей следовало поступить, будь то предательством, спасением, или всем сразу.
«Я сделаю это ради Билла и Молли, и ради Ремуса, и всех, кто воевал на нашей стороне, — думала француженка, машинально обрывая лепестки с цветка шиповника. – Пусть она возненавидит меня, но я не дам позору обрушиться на Орден Феникса».
Спустя пять минут все дезаппарационные пути из Норы, за исключением эвакуации через погреб, были закрыты.
Еще через полчаса палочка Нимфадоры Тонкс была заменена подделкой из магазина близнецов Уизли.
Мистер Уизли гневно сдвинул брови, поклялся молчать и охотно согласился помочь.
Волнение Флер выдавал лишь слегка подгоревший яблочный пирог с корицей, но окружающие были слишком заняты созерцанием колдографий, чтобы заметить такой пустяк.
***
Ровно в полночь над Норой раздался рокот и металлический лязг. Тут же с удвоенной силой взревела внешняя сигнализация; рокот сменился скрежетом, и на задний двор рухнул летающий мотоцикл Сириуса. Пригибаясь, как под обстрелом, от мотоцикла к черному входу метнулась чья-то фигура в плаще; к угловому окну взметнулся Патронус.
— К хозяйке пожалуйте, — прозвучал с порога скрипучий голосок.
— К какой хозяйке? Да ты кто? – спросил, задыхаясь, незваный гость.
— Пожалуйте, приказано привести! – строго повторила Винки и щелкнула пальцами: обездвиженный незнакомец скатился по ступенькам и с криком упал в колючие кусты.
— Молли, умоляю, пустите меня к ней! – всхлипывала в коридоре Флер. Свекровь молча отодвинула ее плечом и отперла Алохоморой дверь в комнату Тонкс, откуда доносились душераздирающие рыдания. В столовой сами не свои топтались Гарри и Джинни, обескураженный Артур барабанил пальцами по лежавшему на столе пергаменту.
— Ума не приложу, писать Тэду или нет, — пробормотал мистер Уизли и густо покраснел. – Это же драклы знают что такое – в моем доме…
— Вы обещали Нимфадоре Тонкс жениться на ней? Хотели ее увезти? – рычал Билл Уизли, нагибаясь через стол к бывшему врагу.
— Мой милый, я не считаю себя обязанным отвечать на допросы, делаемые в таком тоне, — развязно ответил господин младший Лестрейндж. Билл побагровел и оскалился:
— В-вы негодяй! Мерзавец!! И я не знаю, что меня удерживает, – почти-оборотень схватил палочку и пошел с ней на Рабастана, — заавадить вас на этом самом месте!
— Экспе…
— Импедимента! О, подлая, бессердечная порода! – разнесся по всей Норе вопль мистера Уизли.
— Гарри, что же это? За что?! – рыдала Тонкс, повиснув на шее у обескураженного спасителя магической Британии. – Ты один меня понимаешь, сделай же что-нибудь!!
— Да, да, я тебя понимаю… как я тебя понимаю… – шептал Гарри, неловко гладя девушку по спине. – Ну, может, все образуется?..
— Нет, никогда — для меня все пропало! – терзалась Нимфадора. Из комнаты Билла доносились хриплые мужские крики и ругань; Молли бушевала, Флер тихо плакала, Джинни гремела чайником, а Артур то обмакивал перо в чернильницу, то снова бросал его и расстроенно подпирал рукой щеку…
Все смешалось в доме Уизли.
***
Во втором часу ночи Рабастан Лестрейндж был с позором и угрозами изгнан за границу аппарации Уильямом Уизли.
На семейном совете было принято решение скрыть чудовищное происшествие от супругов Тонкс – во имя всеобщего послевоенного спокойствия и блага.
Отчаявшаяся Нимфадора приняла яд, но через пятнадцать минут испугалась и призналась Флер в содеянном, после чего неудачливой беглянке пришлось съесть безоар.
Во избежание вопросов по поводу мотоцикла, Гарри Поттер сослался на головную боль и отправился в резиденцию на площади Гриммо, где до утра не смог сомкнуть глаз.
На следующий день в Нору прибыли ничего не подозревавшие Тэд и Андромеда, которых неприятно озадачил безутешный вид единственной дочери. Дора ни в какую не хотела оставаться до конца праздников и страстно желала вернуться домой. Молли и Артур хранили суровое молчание, Флер и Джинни дипломатично уклонялись от расспросов.
Спустя неделю Рон и Гермиона возвратились из свадебного путешествия, и жизнь пошла своим чередом.
Спустя еще неделю Нимфадора Тонкс усыпила бдительность собственной матери и под личиной некой светловолосой магглы средних лет аппарировала в Лондон, где ее ждали в условном месте и в условное время.
К сожалению, Тонкс и ее спутника заметил, по одной версии, Джордж, а по другой – Фред Уизли.
Мракоборцы взяли горячий след. Парочку настигли в номере для новобрачных в отеле возле порта Саутгемптон, но было уже слишком поздно.
Узнав новости, Андромеда, Молли и Флер независимо друг от друга синхронно потеряли сознание, а их мужья в гневе разорвали в клочья полученные письма на бланках центрального отдела аврората.
Гарри Поттер выбрал подходящий момент и сделал предложение руки и сердца Джиневре Уизли.
Джиневра Уизли согласилась.
Родольфус Лестрейндж аппарировал в Гринготтс и переоформил распределение капитала, добавив брату тридцать процентов дохода с недвижимости в пригороде Руана.
Беллатрикс Лестрейндж родила близнецов.
Сириус Блэк починил свой драндулет и катал на нем всех желающих.
Fin
Комментариев нет